Ник. — Неужели наша встреча так быстро заканчивается? — Он протянул к ней свои руки. — Нам здесь разрешают прикосновения.

Лора опустила глаза на его ладони. Как и его лицо, они как будто застыли во времени.

— Джейн?

Позабыв обо всем, она протянула свои руки к его, и их пальцы переплелись. Связь установилась мгновенно, как будто штепсель вставили в розетку. Ее сердце запело. Ей захотелось плакать, она почувствовала знакомую магнетическую энергию, которая сразу же растеклась по ее телу.

То, что ему так легко удалось сломить ее оборону, было пугающе.

— Скажи мне, — он перегнулся через стол, и его лицо оказалось совсем близко. Комната для посетителей куда-то испарилась. Она снова была на кухне и читала журнал. Он зашел, поцеловал ее без единого слова и скрылся за дверью. — Если будешь говорить тихо, они не услышат, — сказал Ник.

— Не услышат чего?

— Откуда ты взяла пистолет, Джейн? Тот, которым Лора Жено убила твоего отца. Его тебе дал не я. Я не знал о нем до тех пор, пока не увидел, как она достает его из своей сумочки.

Лора снова перевела взгляд на пианино за его спиной. Она до сих пор не играла для Энди. Сначала ее останавливала травма руки, а потом — нервы.

— Дорогая, — прошептал Ник. — Расскажи мне про револьвер.

Лора оторвалась от пианино. Она взглянула на их переплетенные пальцы. Ее руки выглядели старыми, морщины на них были более заметны. Пальцы скрючились от артрита. Шрам, оставленный охотничьим ножом Джоны Хелсингера, все еще был красным и страшным. Кожа Ника была такой же мягкой, как и всегда. Она вспомнила ощущение его рук на своем теле. То, как он нежно гладил ее. Его чувственные, медленные прикосновения, его пальцы в ложбинке на ее спине. Он был ее первым мужчиной. Он касался Лоры так, как не касался никто другой ни до, ни после.

— Скажи мне, — попросил он.

Ей оставалось только дать ему то, что он хочет. Очень тихо она сказала:

— Я купила пистолет в Берлине за восемьдесят марок.

Он улыбнулся.

— Я… — Горло Лоры сжалось, она смогла только хрипло шептать. Она почти что чувствовала запах сигаретного дыма в подпольном баре, куда послал ее Ник. Байкеры, облизывающие губы. Пялящиеся на нее. Лапающие ее. — Я летела из Восточного Берлина, потому что там меньше проверяют. Я привезла пистолет в Осло. Положила его в бумажный пакет. И примотала к туалетному бачку, чтобы его нашла Лора Жено.

Ник улыбнулся.

— А старушка не колебалась, да? Это было великолепно.

— Это ты послал Пенни найти бумаги Джаспера? — Ник попытался отодвинуться от нее, но она вцепилась в его руки. — Тебе нужны были те документы из металлического ящика. Ты думал, что с их помощью сможешь добиться досрочного освобождения. Ты послал Пенни добыть их.

По ухмылке Ника она сразу поняла, что ему надоела эта игра. Он отнял у нее руки и сложил их на груди.

Но Лора попыталась еще раз:

— Ты знал, что делает Пенни? Ты знал, что она собиралась похитить мою дочь и убить меня? — Она замолчала, но Ник не произнес ни слова. — Пенни убила Эдвина. Так сильно ударила Клару, что сломала ей скулу. Ты к этому нормально относишься, Ник? Ты хотел, чтобы она это сделала?

Он отвернулся. Убрал воображаемую ворсинку со своих штанов.

Лора почувствовала, как у нее внутри все упало. Она знала, как выглядит Ник, когда разговор окончен. Ее план не сработал. Маршалы. Наушники. Энди, которая ждала ее на другом конце коридора. Все полетело к чертям, потому что она надавила на него слишком сильно.

Или он намеренно довел ее?

Неужели она испортила все из-за того, что власть Ника над ней все так же сильна?

Она взглянула на пианино. Она так отчаянно желала, так мучительно хотела и так ждала того, что все сработает.

Ник спросил:

— Ты все еще играешь?

Сердце Лоры подскочило у нее в груди, но она продолжала не отрываясь смотреть на пианино.

— Ты с него глаз не спускаешь. — Он оглянулся, чтобы тоже посмотреть. — Ты все еще играешь?

— Мне не разрешили. — У нее дернулось веко. Она изо всех сил пыталась себя не выдать. — Кто-то мог узнать мою манеру, и тогда…

— Началось бы шоу. — Он рассмеялся над собственной шуткой. — А ты знала, любовь моя, что я брал уроки фортепьяно?

— Правда? — Лора попыталась ответить саркастично, но на самом деле она чуть не потеряла дар речи.

— Оно собирало пыль в комнате отдыха, пока какой-то дурак не создал петицию о переносе его сюда — для детей. И, конечно же, все ее подписали — для детей. — Он закатил глаза. — Ты не представляешь, как это больно, когда трехлетка пытается тренькать «Собачий вальс».

Она порывисто вдохнула, только чтобы произнести:

— Сыграй что-нибудь для меня.

— О нет, Горюшко. Не этим все должно закончиться. — Он поднялся. Помахал охраннику, чтобы привлечь его внимание, и показал на пианино: — Моя подруга хочет немного сыграть, ничего?

Охранник только пожал плечами, но Лора покачала головой:

— Нет, я не могу. Я не буду.

— О, моя дорогая. Ты же знаешь, я ненавижу, когда ты мне отказываешь.

Его тон был шутливым ровно настолько, чтобы было понятно — он не шутит. Лора почувствовала, что в ней снова начинает проклевываться страх. Где-то глубоко внутри она навсегда останется той испуганной девочкой, которая потеряла сознание в ванной.

— Я снова хочу услышать, как ты играешь, Горе. Однажды я уже заставил тебя это бросить. Неужели я не смогу заставить тебя снова за это взяться?

Ее руки, лежащие на коленях, задрожали.

— Я не играла с… с Осло.

— Пожалуйста, — он до сих пор не потерял способность произносить это слово совсем не как просьбу.

— Я не…

Ник обошел стол и встал рядом с ней. На этот раз она даже не вздрогнула. Он положил руку ей на ладонь и слегка сжал ее.

— Это самое малое, что ты можешь сделать для меня. Я обещаю, что больше ни о чем тебя не попрошу.

Лора позволила ему поднять ее со стула. Нехотя подошла к пианино. Ее нервы лопались от адреналина. Внезапно на нее накатил страх.

Ее дочь слушала.

— Ну же, не стесняйся. — Ник закрыл ее от охранника. Усадил ее на скамейку так резко, что она ударилась копчиком. — Сыграй для меня, Горе.

Глаза Лоры закрылись сами собой. Она почувствовала, как все у нее внутри сжимается. Комок страха, который спокойно дремал все эти годы, начал ворочаться.

— Джейн, — он сжал пальцами ее плечи. — Я сказал, сыграй что-нибудь