Он повернулся лицом к Лири, которая стояла в дверях с метлой в руке и холодно на него смотрела.

Он снял шляпу и кивнул ей.

– Доброго дня. Надеюсь, у тебя все хорошо. – Судя по румяному лицу в обрамлении белой накрахмаленной косынки и ясным голубым глазам, так оно и было.

Она бесстрастно посмотрела на него, лишь удивленно подняла светлые брови.

– Слышала, ты вернулся домой. Зачем ты пришел сюда?

– Узнать, как ты.

Ее брови поднялись еще выше.

– У меня все хорошо. Чего ты хочешь?

Он сотни раз прокручивал в уме их встречу, хотя и знал, что это напрасный труд. В делах, касающихся женщин, что-либо спланировать невозможно.

– Я пришел просить у тебя прощения. Я уже пытался, но ты в меня выстрелила. Выслушаешь ли ты меня сейчас?

Лири опустила брови, посмотрела на метлу, словно оценивая ее пользу в качестве оружия, затем снова перевела взгляд на Джейми и пожала плечами.

– Поступай как сочтешь нужным. Войдешь? – Она кивнула на дом.

– Сегодня хороший день. Прогуляемся по саду? – Он не хотел входить в дом, где жили воспоминания о слезах и молчании.

Она какое-то время смотрела на него, потом кивнула и направилась к саду, предлагая следовать за ней. Метлу она так и не выпустила из рук, и Джейми не знал, смеяться ему или обижаться. Они в молчании прошли через огород и вошли через калитку в маленький сад, где цветы росли среди гороха и грядок с луком. У него екнуло сердце, когда он вспомнил, что Лири всегда любила цветы.

Она закинула метлу на плечо, словно солдат – винтовку, и шагала рядом с ним – не спеша, но и не предлагая ему начать разговор. Он прочистил горло.

– Я сказал, что пришел извиниться.

– Да, так ты и сказал. – Не глядя на него, она остановилась и носком сапожка ткнула картофельную ботву.

– Когда мы… поженились, – начал он, пытаясь следовать заготовленной речи. – Мне не следовало просить тебя об этом. Мое сердце молчало, я не должен был предлагать тебе мертвечину.

Она на миг раздула ноздри, но на Джейми так и не посмотрела, а продолжала хмуро смотреть на картофельную ботву, будто подозревая, что в ней завелись жуки.

– Я все знала, – наконец сказала она. – Но надеялась… – Она осеклась, поджала губы и сглотнула. – Я надеялась, что помогу тебе. Все видели, что тебе нужна женщина. Вот только не я была этой женщиной, – горько заключила она.

– Я думал, что тебе нужен был я, – ошеломленно выпалил он первое, что пришло в голову.

Она подняла на него взгляд, ее глаза блестели. О господи, она собирается заплакать. Но Лири не заплакала.

– Мне нужно было кормить детей, – твердо и бесстрастно сказала она, и ее ответ оказался сродни пощечине.

– И ты их выкормила, – ответил он, стараясь держать себя в руках. Что ж, она сказала правду. – Теперь они взрослые. – И он дал приданое обеим, Марсали и Джоан, и не ставил это себе в заслугу.

– Да. И теперь ты думаешь, что можешь больше не платить мне, правда? – холодно сказала она.

– О господи, да нет же!

Не обращая внимания на его протест, она повернулась и посмотрела ему в лицо горящими глазами.

– Потому что ты не можешь отказаться. Ты опозорил меня перед всей округой, Джейми Фрэзер! Завлек меня в греховный брак, а потом предал, посмеявшись надо мной со своей английской шлюхой!

– Я не…

– А теперь ты вернулся из Америки, разодетый, словно английский щеголь. – Она презрительно скривилась, глянув на его рубаху с оборками.

А он-то надел рубаху, чтобы выказать ей свое почтение, черт бы ее побрал!

– …и хвастаешься богатством, празднуешь победу со своей престарелой потаскухой, одевая ее в шелка и атласы! Вот что я скажу тебе. – Она сбросила метлу с плеча и уперла ее древком в землю. – Ты никогда не понимал меня, а теперь хочешь запугать, чтобы я уползла, словно побитая собака, и никогда тебя не беспокоила! Подумай хорошенько, вот что я скажу тебе – хорошенько подумай!

Он вытащил из кармана кошелек и швырнул его в дверь сарая. Кошелек с глухим стуком упал на порог. Джейми на миг пожалел, что в нем золотой самородок, а не звонкие монеты.

– Вот насчет этого ты права! Я никогда не понимал тебя, как ни старался! – взорвался он.

– А, так ты, значит, старался? – воскликнула она, не обращая внимания на кошелек. – Ты ничуточки не старался, Джейми Фрэзер! Да ты даже… – Ее лицо отвердело, словно кулак, когда она попыталась взять себя в руки. – Ты даже никогда по-настоящему не глядел на меня. Никогда… Хотя нет, однажды ты на меня все-таки посмотрел. Когда мне было шестнадцать. – Ее голос задрожал, и она отвела взгляд, крепко сжав челюсти. Затем она снова посмотрела на него, глаза ее были сухи, но блестели ярко.

– Ты вызвался получить порку вместо меня. В Леохе. Помнишь?

Сначала он и не вспомнил об этом. Потом задумался, тяжело дыша, рука неосознанно потянулась к челюсти, и, невзирая на владевшую им злость, ему внезапно захотелось улыбнуться.

– Ах, это. Да. Да, я помню.

Ангус Мор бил его не в полную силу, но все же выпорол знатно. Спина потом несколько дней болела.

Она кивнула, наблюдая за ним. Ее щеки алели, но она уже успокоилась.

– Я думала, ты сделал это, потому что любил меня. И думала так даже после нашей свадьбы. Но ведь я ошибалась, правда?

Должно быть, его лицо выразило владевшее им недоумение, потому что она раздраженно фыркнула – уж в ее настроении он разбираться научился.

– Ты пожалел меня, – ровным тоном сказала она. – Тогда я этого не понимала. Ты пожалел меня в Леохе, но не тогда, когда взял в жены… я думала, ты любил меня, – повторила она, произнося слова с паузами, будто разговаривала с дурачком. – Я думала, что умру, когда Дугал заставил тебя жениться на английской шлюхе. А еще я думала, что и ты тоже до смерти не хотел на ней жениться, но это ведь было не так, верно?

– Э-э-э… да, – сказал он, чувствуя себя неловко и глупо.

Он не замечал ее чувств. Он не замечал ничего, кроме Клэр. Разумеется, Лири думала, что любит его, – ведь ей было всего шестнадцать. И подумала, что он женился на Клэр по принуждению, а не желая того всем сердцем. Конечно, она решила, что они теперь разлученные влюбленные. Вот только он больше никогда не замечал ее. Он беспомощно потер лоб.

– Ты никогда не говорила мне об этом, – опустив руку, наконец сказал он.

– А зачем?

И правда. Ко времени их свадьбы она знала – не могла не знать – правду. Но все равно, должно быть, надеялась… Не зная, что сказать, он спросил о другом:

– Кто это был?

– Кто? – удивленно выгнула она брови.

– Тот парень. Ведь твой отец хотел, чтобы тебя наказали за распутство? С кем ты заигрывала перед тем, как я взял на себя твое наказание? Я как-то раньше не интересовался этим.