Но действительно сотрясли основы режима не строптивые школьники и студенты. Только кровавые стычки в апреле и временный коллапс государственного порядка в Варшаве в мае 1905 года дали понять, что «революция», о которой столько говорили, действительно могла превратиться в смертельную опасность для самодержавия. Уже во время первомайской демонстрации произошли столкновения на улицах Варшавы. Вновь назначенный генерал-губернатор Константин Максимович уже в феврале, в преддверии символической даты, предусмотрительно позаботился о том, чтобы усилить Варшавский гарнизон почти на 15 тыс. человек. Несмотря на это, однодневная всеобщая забастовка, объявленная социалистическими партиями, стала впечатляющей демонстрацией мощи: 40% тех, кто бастовал 1 мая 1905 года по всей империи, составили работники, не вышедшие в этот день на работу в одной только Варшаве. Начиная с десяти часов утра фабрики и городской транспорт остановились672. В то время как активисты ППС и Бунда довольствовались такой демонстрацией мускулов, СДКПиЛ стремилась к провокационному нарушению запрета митингов, объявленного властями. Инициированная ею демонстрация прошла прямо через центр «лучшей Варшавы». Размещенные там войска открыли огонь, когда небольшая толпа демонстрантов вышла на Иерусалимские аллеи. В результате перестрелки и последующих нападений бомбистов на казачьи патрули, атаковавшие прохожих, погибли в общей сложности 38 человек673.

Атмосфера в Варшаве была накалена, и генеральный консул Великобритании Александр Мюррей ожидал дальнейших беспорядков674. Его ожидания оправдались, но та форма, в которой произошел взрыв насилия в Варшаве 11–13 мая, была совсем иной, нежели во время предыдущих столкновений. Те силы, что на три дня захватили власть над улицами Варшавы, не претендовали на звание применяющих «революционное насилие»: скорее это был кровавый конфликт между уголовниками и рабочими отрядами самообороны, следствием которого стал кратковременный коллапс государственного порядка в городе. Дело в том, что прогрессирующее ухудшение общественного порядка в 1903–1904 годах привело не только к росту уголовных преступлений и правонарушений с применением насилия, но и к тому, что рабочие группы начали вооружаться. В первые месяцы 1905 года неоднократно имели место случаи самосуда, когда недавно сформированные отряды самообороны расправлялись с теми, кого считали ворами или штрейкбрехерами675. В дни с 11 по 13 мая дошло до нападения на варшавские бордели, когда рабочие гонялись по улицам за уголовниками и проститутками. В ширящемся хаосе вскоре не стало видно четких фронтов. В общей сложности за эти три дня, пока не действовали ни государство, ни закон, более ста квартир подверглись актам вандализма, многочисленные магазины были разграблены, были убиты пять человек, еще десять получили ранения, от которых впоследствии умерли. Этот своеобразный погром был прекращен только 13 мая, когда в дело, с опозданием, были введены войска, против своей воли защищавшие варшавский уголовный мир от разъяренной толпы676.

Запоздалость вмешательства царских властей, несомненно, объяснялась тем, что события, как казалось, представляли собой «внутреннее польско-еврейское» дело. Но, с другой стороны, она стала и свидетельством поразительной нерешительности должностных лиц, которые, очевидно, не осознавали, что рискуют вовсе потерять контроль над городским пространством. Из-за этого офицерам гарнизона пришлось бездеятельно взирать на дикие беспорядки, творившиеся прямо у ворот цитадели. То обстоятельство, что генерал-губернатор Максимович на время удалился в безопасную крепость Ивангород (Демблин), расположенную за городом, не помогало ускорить принятие решения об использовании военных для восстановления общественного порядка. Здесь, как и в остальном, Максимович оказался не способен адекватно реагировать на ситуацию.

Майские дни всем дали представление о том, какие формы способно принять буйство разъяренной толпы, если государственная власть какое-то время не может или не хочет вмешиваться. Это имело большое значение для последующего развития событий в Царстве Польском в целом и в Варшаве в особенности, потому что такой опыт способствовал дальнейшему раскручиванию спирали насилия. Небольшие стычки, «резня» в одном месте, следующая за «бойней» в другом, а также кровавые конфликты между представителями городских низов повышали готовность к насилию у всех участников. Царские чиновники на глазах теряли инициативу по мере того, как охватившие город беспорядки принимали все более радикальный характер. Словом «революция» описывается именно этот процесс все более быстрой и полной утраты государством контроля над ситуацией. Процесс, который следует собственной логике самоусиливающейся динамики, где эрозия государственной власти и растущая готовность к насилию подпитывают друг друга.

Именно это и стало ясно после вспышек насилия в мае 1905 года. Уже в июне государственная власть столкнулась с проблемами на нескольких фронтах одновременно. В то время как в Лодзи происходили уличные бои между рабочими и солдатами, во многих польских провинциальных населенных пунктах вышло из-под контроля гминное движение. Вместе с тем продолжался, не ослабевая, бойкот государственных школ. И не в последнюю очередь проблемой всех губерний стали насилие и бандитизм.

Уличные бои в Лодзи были одной из самых кровавых глав революции 1905–1906 годов. В течение всего лишь двух дней, когда рабочие сооружали баррикады, когда боевые организации ППС совершали нападения на силы охраны порядка, а вызванные губернатором войска стреляли по восставшим, погибли в общей сложности 400 человек677. Впервые власти и командиры столкнулись с широким, энергичным и вооруженным сопротивлением со стороны большой части городского населения и оказались вовлечены в уличные бои без четких линий фронта. Противником их были вооруженные револьверами городские партизаны, которые нападали на солдат на узких улицах, стреляя из домов, и могли быстро уходить запутанными дворами и тайными проходами.

Этот опыт асимметричной тактики боя произвел на царские власти неизгладимое впечатление. Объявление о военном положении, изданное чуть позже генерал-губернатором, отражало этот новый вид столкновений и военную проблематику уличных боев. Помимо ожидаемых пунктов, таких как запрет собраний, комендантский час, а также запрет «революционных» и «патриотических» символов и печатных изданий, одно из центральных мест в данном документе занимали пункты, запрещавшие продажу и ношение револьверов. Кроме того, в объявлении было предписано обывателям по распоряжению полиции немедленно закрывать все ворота, двери и окна. Царские чиновники пытались противодействовать тактике революционеров, привлекая к ответственности владельцев тех домов, где революционеры устраивали засады: если выстрелы производились из окон или подъездов, то за это должны были держать ответ владельцы соответствующих домов и квартир678. Даже образ действия армейских патрулей рано или поздно, но был приспособлен к условиям уличных боев: теперь при патрулировании солдаты перемещались врассыпную, винтовки на изготовку, используя здания в качестве укрытий, чтобы защитить себя от обстрела из револьверов. Позже, когда во время московского восстания на Пресне в декабре 1905 года все эти меры оказались неэффективными, командиры начали обстреливать кварталы, в которых шли бои, из пушек, перед тем как штурмовать их. Многочисленные жертвы среди гражданского населения, а также крупномасштабные разрушения жилых районов считались при таких артобстрелах приемлемыми издержками.