Моя мать, мой отец, моя сестра.

Все они ушли; они могли понять мое оцепенение. Я была девушкой, у которой ничего не осталось.

Но они ошибались.

Рук не держал меня за руку для поддержки.

Я держала его.

Потому что мне было приятно стоять перед всеми людьми, которые прокляли его, и заявлять, что он мой. Каждый сломанный, скрученный кусок. Это было мое.

И да, я потерял все. Но я приобрел гораздо больше.

— Ты в порядке?

Я смотрю на Браяр и Лиру, видя их дружбу, в которой я так давно отчаянно нуждалась. Два человека, которые стояли рядом со мной, которые поддерживали меня. Одна из них ударила мужчину ножом в шею. Если это не было доказательством лояльности, то я не была уверен, что именно.

Я киваю.

— Вы в порядке?

Лира не подписывалась ни на что из этого, и все же теперь ее руки были в крови, она вечно жила с тем фактом, что отняла жизнь, чтобы защитить людей, о которых она заботилась.

— Я едва моргнула, — бормочет она, кусая щеку изнутри. — Я даже не думала об этом до того, как сделала это. Я только....

— Ты сделала то, что должна была сделать, — успокаиваю я ее, хмуря брови. — Тебе не нужно извиняться за то, что ты сделала, чтобы выжить, Лира.

— Я не извиняюсь. Я не сожалею об этом. Я просто была удивлена… — она вздыхает. — Как это было легко.

Лира всегда изображала себя застенчивой ботанкой, которая наслаждалась своей невидимой жизнью. Она была призраком, и для всех остальных так оно и было. Плывут вокруг, парят, сливаются.

Но я начала понимать, что это было только то, что она хотела, чтобы люди думали.

— Не могу поверить, что Пирсон даже не поблагодарил тебя за это, — фыркает Браяр, скрестив руки на груди. — Я понимаю, у него немного ебанутая голова, но нетрудно сказать: — Эй, спасибо за спасение моей жизни.

— Это Тэтчер. У него нет эмоций. Было бы странно, если бы он все-таки сказал спасибо, — смеюсь я, переживая этот странный момент счастья, хотя стою над могилой отца.

— Да, — говорит Лира, немного покачиваясь на пятках. — У смерти есть сердце, когда она забирает тех, кто страдает, или тех, кто плох. Если у смерти есть эмоции, то и у него тоже.

На мгновение наступает тишина.

— Ну, он все еще мудак, — бормочет Браяр себе под нос, и все мы делаем что-то, что кажется таким чуждым, но таким хорошим.

Мы смеемся.

Странно, что один из моих единственных настоящих смехов происходит, когда я стою над могилой моего отца. Но это и есть наша дружба.

Счастье даже в моменты тьмы.

Я верчу в пальцах цветок, который должна была бросить в его могилу, но вместо этого делаю несколько шагов вправо, стою перед могилой Роуз и смотрю на ее надгробие. Я провожу пальцами по верху и вздыхаю.

Несмотря ни на что, единственным, что оставалось неизменным, было мое желание, чтобы Рози была здесь. Я так много хотела ей сказать, так много вещей, которые не успела. Лира была права — смерть может быть милосердной, но она также холодна.

Он забирает тех, кого мы не готовы потерять без сострадания.

Я осторожно кладу белую розу на ее надгробие, потому что другая могила этого не заслуживает.

Пальцы переплетаются с моими, и я не утруждаю себя отдергиванием, потому что знаю это прикосновение. Наша кожа плавится, как глина, превращаясь в единое произведение искусства.

— Роуз знала, что я тебе нравлюсь, — говорю я, поворачиваясь к красивому лицу Рука.

— Ты рассказала ей о нас? — его брови хмурятся, и меня пронзает боль.

— Нет, я никогда… — я прикусываю нижнюю губу. — У меня не было возможности сказать ей об этом. Я думала, что у меня будет больше времени.

Я ненавижу то, что я думала, что у меня есть больше времени. Что она никогда не знала, как я к нему отношусь. Человек, который вернул к жизни старую Сэйдж и дал цель новой.

— Но она знала, что я тебе нравлюсь. После того дня в «Тилли» она сказала, что ты не проявляешь интереса к вещам, которые тебя не волнуют. Думаю, она знала все раньше нас, — я смотрю на ее надгробие. — Она хорошо знала, что нужно людям, прежде чем они сами это осознали.

— Да, знала, — выдыхает он, крепко сжимая мою руку.

Мы стоим там, и я чувствую, как он вспоминает ее, как и я. Мы греемся в ее памяти, позволяя ее свету окутать нас в секунду счастья. Я знаю, что она не рассердится на меня за то, что случилось с Сайласом, но я знаю, что она хотела бы, чтобы я была рядом с ним.

Что я и планирую сделать, будь то ад или паводок.

Сайлас Хоторн не умрет печальным человеком.

Она бы не хотела, чтобы он был один до конца своей жизни, и как бы прекрасно они ни были вместе, я знала, что есть кто-то, кто мог бы любить его, как любила Рози. Я позабочусь о том, чтобы ее просьба была выполнена, несмотря ни на что.

Что несмотря ни на что, даже если без нее, он будет счастлив.

— А как насчет всех этих пропавших девушек, Рук? Мы не можем просто сидеть здесь со всем, что знаем, и ничего не делать. Они просто будут продолжать продавать их. Девочки, как Роуз, лишены их жизни, — я дышу, представляя, сколько семей никогда не смогут обрести покой, пока их дочери не будут найдены.

— Мы собираемся что-то сделать. Нам просто нужно выяснить, кому мы можем доверять, ЛТ. Когда мы это сделаем, мы раскроем все, что знаем.

— Но что насчет…

— Даже если это означает, что нас поймают за то, что мы сделаем. Мы не позволим этому сойти с рук. Я обещаю тебе, — он говорит мне, и его глаза горят единственной правдой, которая мне когда-либо понадобится.

Я доверяла ему. Несмотря ни на что, я доверяла.

— Когда мы умрем, можно ли нас похоронить вместе? — я спрашиваю.

Взгляд шока омывает его черты.

— Ты собираешься умереть в ближайшее время?

Я смеюсь.

— Нет, но, когда мы в конце концов умрем, можно ли нас похоронить