Время шло, партнёры присваивали себе звучные должности типа Генерального директора или Председателя Совета директоров, купались в деньгах и славе. Даже Березуцкий не устоял перед искушением, одолела сутулого гордыня – стал Березуцкий известным политиком, даже в Совет Безопасности пролез.

– Ой, не к добру это, не к добру! – бубнил себе под нос Самуил Яковлевич, очищая серебряным ножичком апельсин и косясь на экран телевизора, где Березуцкий с неповторимым еврейским колоритом пытался играть роль миротворца и одновременно соблюсти свой интерес.

Через год госпожа Удача, словно портовая шлюха, легко и беззаботно изменила Березуцкому, повернувшись к нему шикарным задом, и Борис Исаакович в одно мгновенье пересел из кресла Председателя Совета Безопасности на намертво прикрученную к полу табуретку в кабинете следователя.

– Не надо быть жадным! – сказал Самуил Яковлевич, когда узнал, что Борису с трудом удалось выскользнуть из цепких рук Фемиды и осесть в качестве политического беженца на берегах туманного Альбиона.

Сам Ветрич к этому времени утроил своё состояние и вновь вложил всю прибыль в разработку нефтяных полей Восточной Сибири и газовых месторождений Сахалина. Самуил Яковлевич входил в руководство нескольких десятков компаний, но при этом сумел ни разу не попасть в выпуск новостей или на обложку журнала. Тем не менее его состояние росло не по дня, а по часам. Цена на нефть взлетела к заоблачным высотам, и миллионы на его банковских счетах множились, словно кролики в тесной клетке. Через пять лет после мудро предпринятых инвестиций в нефтегазовый комплекс, Самуил Яковлевич мог уверенно претендовать на первые строчки в журнале «Форбс», но чем богаче он становился, тем сильней становилось его желание как можно дольше оставаться незаметным.

Иногда в потёртом на локтях костюме он, как тень отца Гамлета, бродил по офисам принадлежащих ему фирм, поминутно жалуясь на незавидную долю и горькое еврейское счастье. Последнее звучало в его устах, как ирония, но сотрудники фирм, не подозревая, с кем имеют дело и принимая его за одного из акционеров, добродушно похлопывали его по плечу, говорили дежурные слова утешения и убегали по делам. Самуил Яковлевич хитренько улыбался, вздыхал, и шёл в другой офис, где всё повторялось заново.

Вечером, после семейного ужина, Самуил Яковлевич любил развернуть газету и в разделе криминальной хроники прочитать заметку о трагической кончине кого-то из бывших партнёров, так сильно любивших при жизни громкую славу и звучные должности.

– Не надо быть жадным, – бормотал себе под нос Ветрич, глядя на портрет в траурной рамке, и после короткого раздумья добавлял, – и тщеславным!

По субботам Самуил Яковлевич, как истинный еврей, не работал. В субботу Ветрич любил всем семейством выехать за город, в лес, где, коротая время до обеда, с нескрываемым удовольствием бродил по ельнику в поиске боровиков и лисичек.

Если позволяла погода, обед накрывали прямо на поляне. Ветрич терпеть не мог спиртного, но зато любил со вкусом поесть, и это была, наверное, единственная слабость, которую он себе прощал. Поэтому в субботу вместе с домашними и немногочисленной, но хорошо обученной охраной в лес выезжали два повара и дюжина официантов. Последним в эскорте следовал чёрный и вместительный, как катафалк, джип, под завязку загруженный серебряными приборами, посудой, белоснежными скатертями и хрустящими от крахмала салфетками, а также занимающими большую часть салона сумками и термосами с провизией. Самуил Яковлевич был приверженцем кошерной пищи, поэтому, пока он с охранником в поисках сыроежек бродил по кустам, повара привычно фаршировали рыбу и жарили на вертеле цыплят.

Вечером, умиротворённый и разомлевший от вкусной еды, Ветрич возвращался в город, чтобы завтра утром вновь превратиться в незаметного маленького человека, кормящимся от трудов своих праведных.

Но скоро дикий российский капитализм, словно плохо отрегулированный двигатель, пошёл «вразнос», и вместо прибыли стал приносить убытки. Самуил Яковлевич сначала отнёс это на свой счёт, дескать, чего-то не предугадал, чего-то не доглядел, но потом понял: в стране, где правила меняются во время игры, выиграть невозможно. Тогда он впервые подумал, что, наверное, Березуцкий был прав, когда «ушёл» в политику.

В стране надо срочно наводить порядок, и Самуил Яковлевич решил не мелочиться и сыграть по-крупному: среди лидеров в предвыборной гонке за президентское кресло он выбрал кандидата, входившего в первую пятёрку, и, словно добрый самаритянин, стал тайно его финансировать. Счастливчиком оказался Захар Харьковский – владелец крупного нефтяного холдинга «Недра России».

Ветрич был знаком с Харьковским, как с коллегой по нефтяному бизнесу, и хорошо его изучил. Харьковский был в меру умён, в меру хитёр, в меру амбициозен и, самое главное, он был предсказуем.

Самуил Яковлевич понимал, что без его поддержки Харьковскому выборы не выиграть. Понимал это и сам Харьковский, который ввязался в президентскую гонку не ради победы, а скорее ради пиара. Для него это было что-то вроде игры в рулетку: «Если повезёт, останусь с барышами, если не повезёт, буду считать, что неплохо провёл время».

По логике вещей, с Харьковским необходимо было встретиться, обговорить условия, на которых будет финансироваться его избирательная компания, обязательно оговорить, какие дивиденды получит спонсор в случае победы его протеже на выборах, и после этого, пожав друг другу руки, заключить негласный союз.

Однако пойти на открытые переговоры с Харьковским для Ветрича означало выйти из тени, а этого Самуил Яковлевич боялся больше, чем еврейских погромов. Его больше устраивала роль «серого кардинала». Сам себе он казался мудрым и строгим Карабас-Барабасом, дёргающим политиков и сильных мира сего за невидимые ниточки. Поэтому Ветрич сознательно пошёл на определённый риск, и стал подыгрывать Харьковскому «втёмную». Даже в случае победы Харьковского на выборах, Ветрич не планировал открыть ему всю подноготную его успеха. Зачем? Низвергать победителей с пьедестала чревато для здоровья.

– Пусть только сядет в Кремле, а уж я найду, за какие ниточки потянуть! – прикидывал «серый спонсор». – Главное, что Харьковский предсказуемый, а значит, управляемый!

Однажды, тихим летним утром, во время проверки финансовых документов Самуил Яковлевич с удивлением обнаружил, что сумма чистой прибыли за последние полгода перевалила за миллиард «зелёных». Сумма впечатляла. Ветрич перепроверил документы ещё раз, и убедился, что на его счета легли полтора миллиарда долларов.

– Не надо быть жадным! – испуганно пробормотал новоиспечённый олигарх. – В этой стране не любят богатых, а на очень богатых смотрят, как на врагов народа. Господи! Почему я не послушал мамочку и не стал зубным техником? Таки надо что-то срочно делать!

Самуил Яковлевич заметался по кабинету, как одесский ювелир перед приходом товарищей из ЧК. Здравая мысль ускользала из его курчавой головы, и Ветрич, так и не решив, что предпринять в первую очередь – сходить в синагогу или заняться благотворительностью, – рухнул в любимое кожаное кресло. Потом судорожно схватился за телефон и срочно вызвал финансового директора.