и создать резервы. Таким образом, к моменту обострения событий на востоке армии на западе находились в полной готовности.

V

Мы с уверенностью учитывали, что революция понизит боеспособность русской армии; наши предположения осуществились. Тяга к миру начала в России усиливаться. Но позиции русского правительства, с одной стороны, и русского народа – с другой, по отношению к миру были различны. Министр иностранных дел Милюков требовал продолжения войны и перекройки карты Европы за счет четверного союза, другие же министры говорили о мире без аннексий и контрибуций и о самоопределении народов. Но решительнее всего подчеркивалось требование сохранения союза с державами Антанты. Надо было считаться с тем, что последняя поведет планомерную борьбу с мирными стремлениями России. У Антанты не появлялось и намека на отказ от мысли уничтожить нас.

Поведение русских войск местами шло нам навстречу, и мы охотно держались предупредительно. На иных же участках фронта боевые действия продолжались, мы стремились их избегать повсюду.

В апреле, мае и части июня наше общее военное положение не было столь блестящим, чтобы мы могли стремиться к усиленной боевой деятельности на Восточном фронте. Правительство имело также опасения, что наш переход в наступление может приостановить развал России. В начале апреля, когда развитие событий шло там полным ходом, фронт Линзингена произвел северо-восточнее Ковеля местную атаку, чтобы овладеть предмостным укреплением на Стоходе, остававшемся после боев 1916 года в руках неприятеля. Сама по себе это была не имеющая значения операция, но число русских пленных оказалось так велико, что даже я удивился. Имперский канцлер обратился ко мне с просьбой как можно меньше раздувать этот успех. Я исполнил его просьбу, хотя и неохотно. Войска, участвовавшие в этой атаке, не заслуживали, чтобы их подвиг замалчивался. В печати наше сдержанное сообщение о боях на Стоходе вызвало удивление и только. Я это понимал, но считал своей обязанностью следовать указаниям имперского канцлера, чтобы не явиться помехой реально появившимся надеждам на мир. В дальнейшем верховное командование воспретило предпринимать какие-либо операции на Восточном фронте.

В мае, когда так резко выдвинулась вперед фигура Керенского, вновь начала расти опасность, что русская армия опять сплотится. Англия, Франция и Соединенные Штаты ничего не жалели для достижения этой цели. В связи с этим обстановка на Восточном фронте все чаще обсуждалась в ставке с той точки зрения, что немедленное наступление с теми дивизиями, которые мог бы собрать Главнокомандующий на Востоке, усиленными несколькими дивизиями с Западного фронта, является желательнее пассивного созерцания. Время для атаки русской армии в момент понижения ее боеспособности еще не ушло. Я не пошел на это, хотя положение на западе стало много лучше. Я не хотел допускать ничего, что могло разрушить хотя бы призрачную возможность мира. С военной точки зрения это решение также имело свое оправдание, так как всякая революция пожирает боеспособность войск и разлагает их. Правда, мне пришлось в этом усомниться, когда 1 июля началось русское наступление – сначала только в Галиции. Время мертвящего ожидания на востоке окончилось. Теперь верховное командование уже ничем не было связано и имело полную свободу действий.

План русского наступления был задуман широко. Атаки должны были развиться у Рижского предмостного укрепления, на озере Нарочь, у Сморгони и южнее и на всем фронте Восточной Галиции, от железной дороги Тарнополь – Зборов – Львов вплоть до Карпат. Центр тяжести лежал на юге (см. схему 20).

Благодаря большому количеству перебежчиков, предстоящее наступление к концу июня не являлось тайной для Главнокомандующего на Востоке. Он принял все меры для отражения наступления. Но для контрудара, к которому он стремился, были необходимы подкрепления с запада. Правда, в данный момент там было спокойнее, но надо было считаться с тем, что бои на западе могут в дальнейшем развиться. Но как бы то ни было, верховное командование должно было использовать сложившуюся обстановку на востоке. Что бы ни случилось, чтобы покончить расчеты с Россией и развязать себе здесь руки, шесть дивизий были взяты с Западного фронта и переброшены на восток. Больше выделить в то время было невозможно. На Западном фронте начальники с большой неохотой отдавали дивизии на восток. Они не уясняли себе, какой крупной цели мы достигали.

На Восточном фронте выгоднейшим пунктом атаки, если не считать форсирования Западной Двины выше Риги, представлялся в Восточной Галиции участок от Зборова до долины Серета. Отсюда можно было стремиться к охвату расположенной далее к югу части русской армии. Эту идею Главнокомандующий на Востоке хотел теперь реализовать. Верховное командование согласилось с ним. Но как пойдет атака и во что она выльется – в операцию ли, как я втайне надеялся, или лишь в тактический контрудар, и как, в общем, будет сражаться русская, а также и австро-венгерская армия, все это были вопросы, решение коих я ждал с большим напряжением.

Русское наступление в Восточной Галиции сопровождалось большим расходом боевых припасов; атаки велись в густых массах. Там, где были расположены австро-венгерские войска, русские имели успех, против германских же и турецких войск – нет. 1 июля большие русские силы прорвали Австро-венгерский фронт между Зборовом и Бржезанами. Австро-венгерские войска массами передавались противнику. Главнокомандующий на Востоке должен был ввести в бой значительные резервы, чтобы 20 июля задержать натиск. Дальнейшие русские атаки не удались. Против южной армии наступление началось 4 июля. Горячая борьба, продолжавшаяся несколько дней, закончилась полным успехом в оборонительном бою армии генерала графа фон Ботмера, которая состояла почти исключительно из германских войск.

6 и 7 июля русское наступление против 3-й австро-венгерской армии южнее Днестра увенчалось полным успехом. Австро-венгерские войска подались назад; только что прибывшая свежая германская дивизия пыталась остановить отступление, но была увлечена общим потоком. Русские продвинулись до Ломницы и заняли Калуш. Положение Главнокомандующего на Востоке было критическим. Он сосредоточил на Тарнопольском направлении предназначенные для контрудара между Зборовом и Серетом войска, и туда же были в пути дивизии с запада. Как год тому назад, сначала приходилось поддержать фронт эрцгерцога Карла и затем только развертываться против Румынии, так и теперь Главнокомандующему на Востоке пришлось сначала усилить австро-венгерские войска, главным образом 3-ю австро-венгерскую армию, и лишь затем выполнить необходимое для контрудара развертывание. Если он все же осуществил удар севернее Зборова, несмотря на неустойчивость фронта южнее Днестра и сильные атаки, начавшиеся на севере, и без оглядки