– Приведи его! – крикнула она солдату.

Но отец, похоже, уже топтался рядом – он ворвался в палатку, едва лишь слова слетели с губ дочери.

В прошлую встречу, когда Чи Хён рассказала о своих грандиозных планах, а затем поделилась и ужасной новостью об обещанной императрицей Рюки щедрой награде, отец выглядел очень взволнованным, но сейчас он, казалось, совсем потерял самообладание. Похоже, рвал на себе волосы, если судить по струйкам крови на лбу и красным от слез глазам.

– Чи Хён!

Канг Хо метнулся к дочери так стремительно, что Чхве шагнула ему наперерез. Но принцесса уже заметила, что в его в руках только лист пергамента, и проскочила мимо пытающейся ее защитить подруги, чтобы обнять своего второго отца. Он прильнул к ней, как осиротевшее дитя, встретившее единственного уцелевшего родственника, и она крепко прижала его к себе, пытаясь утешить и все объяснить.

– Мне очень жаль, папочка, но другого выхода не было. От Мешугга к нам движется еще один имперский полк, и если бы мы не задержали Ждун, она…

– Ждун? В жопу Ждун! – воскликнул Канг Хо, высвобождаясь из ее объятий и потрясая в воздухе письмом. – Твой первый отец! Твои сестры! Императрица! Острова! Хвабун!

– Возьми себя в руки, – велела Чи Хён.

Но и у нее самой, несмотря на воздействие Феннекова зелья, учащенно забилось сердце – случилось самое худшее. Как она и боялась, императрица Рюки, не сумев дотянуться до нее, решила наказать семью. Всю жизнь Чи Хён учили, что королевский род самый достойный не только из живущих сейчас на Звезде, но и за всю историю мира, и лишь вера в абсолютную добродетель августейших особ и их всеобъемлющую любовь к подданным позволяла ей спокойно спать по ночам. Она много раз повторяла себе, что императрица кристально чиста душой, что не способна солгать, что ее гнев никогда не падет на невинную голову… Каким же наивным ребенком она была! Конечно же, императрица совершила нечто ужасное с семьей Чи Хён, считая принцессу виновной в смерти своего сына, и, конечно же, Чи Хён виновна – если бы она осталась на островах и вышла замуж за Бён Гу, катастрофы бы не случилось.

И все-таки она должна услышать правду, должна узнать о последствиях своих ошибок от собственного отца, во всех ужасных подробностях.

– Что случилось?

– Затонувшее королевство! – воскликнул Канг Хо. – Оно поднялось из моря! Сжальтесь над нами, забытые боги наших предков, Джекс-Тот вернулся!

Подтверждение слов Хортрэпа пришло очень некстати. Колдун утверждал, что с помощью колдовства видел собственными глазами, как всплывал Джекс-Тот, но Чи Хён все еще не готова была верить Хватальщику на слово. Она вздрогнула, вспомнив, как вместе с сестрами смотрела с Туманной галереи на мерцающие огни в море Призраков.

– Кто сказал тебе об этом, папочка? – спросила Чи Хён, стараясь не давать волю панике.

Феннек раскурил вересковую трубку от пламени свечи и протянул Канг Хо, но тот отмахнулся, слишком взволнованный, чтобы отвлекаться на тубак. Сейчас он совсем не напоминал того человека, который воспитал Чи Хён, и она забеспокоилась за его рассудок.

– Императрица. Мы обменивались известиями через новые Врата.

Все изумленно посмотрели на него, и он, словно оправдываясь, поднял руки:

– Это не я придумал. Очевидно, таково было одно из предназначений Врат в Век Чудес, люди в те времена почти мгновенно переправляли письма другу, используя демонов как посыльных. Это императрица обратилась ко мне, а не я к ней.

– Ты… вступил с ней в переговоры?

Все опасения насчет его предательства мгновенно вернулись к Чи Хён. Но Канг Хо отмел их, словно выдохнул дым прямо ей в лицо:

– Только для того, чтобы узнать новости и услышать ее предложения. – Он прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться и успокоиться. Сделав несколько вздохов – все это время Чи Хён сдерживала дыхание, – Канг Хо продолжил: – Наша страна в опасности. Флотилия монстров опустошила отдаленные острова и осадила Отеан. А Хвабун…

Больше Канг Хо не смог произнести ни слова, его глаза наполнились слезами, губы затряслись. Чи Хён выхватила пергамент из дрожащих пальцев отца, Чхве положила руку ей на плечо, а Феннек – на другое. Прочесть это письмо было легче, чем те, что отец присылал из лагеря таоанцев, – правильный непорочновский язык, отменная каллиграфия. Как и говорил Канг Хо, в письме были новости, а также предложение – возможно, единственное, других из Отеана не поступит.

– Чи Хён? – прошептал Феннек, а Канг Хо тем временем опустился на свободный стул и уронил на руки залитое слезами лицо.

В первый раз на своей памяти Чи Хён видела, как ее второй отец плачет и даже не пытается скрыть слезы. Она сжала в кулаке пергамент. Феннек тихо повторил ее имя.

– Как он и сказал, Отеан в осаде. – Принцессе с трудом верилось, что этот твердый, спокойный голос принадлежит ей самой. Тело как будто разрывалось на части, слезы стекали по подбородку на грудь, где повисла Мохнокрылка, словно брошка, уцепившись клювом за камзол. – Императрица не знает, сколько времени продержится Отеан. Она обратилась за помощью к Черной Папессе и багряной королеве, к тапаи Угракара и прибрежным племенам Кремнеземья, к доминионам и даже к Усбе, но опасается, что никто не поспеет вовремя. Поэтому она… просит меня, несмотря на совершенные против ее семьи преступления, вернуться домой и привести Кобальтовый отряд. Если я соглашусь, мне даруют прощение… а если откажусь, Непорочные острова наводнит армия чудовищ, приплывших из Джекс-Тота.

– А что… – Феннек прочистил горло, его пальцы осторожно сжали ее руку. – А что с Хвабуном?

Канг Хо застонал при упоминании своего родового острова, и этого ответа хватило, чтобы рассеять все сомнения. Чи Хён лишь повторила то, что прочитала в письме:

– Ближайшие к морю Призраков острова стали первой добычей захватчиков из Джекс-Тота. Хвабуна больше нет.

Феннек и Чхве стояли рядом, их руки были теплыми, дыхание еще теплей, но это не давало облегчения. Она чувствовала, что внутри у нее все закипает, словно вода в чайнике, и заскрежетала зубами с такой силой, что тот, который шатался, вывалился вовсе. Но она едва заметила укол боли и привкус крови.

Малышка Хёри, испуганно прижавшаяся к ней, когда Юнджин пела о потерянных душах на фоне моря Призраков. Мажордом Пак, пытавшийся стать для них кем-то вроде третьего отца, но способный претендовать лишь на роль ворчливого дядюшки. Леди Сун, камердинер ее первого отца, и мадам Ким-Бо, управлявшая портом. И остальные слуги…

И над всеми ними возвышался ее первый отец Джун Хван, всегда, даже в воспоминаниях, оценивающе смотревший на дочь из-под кустистых бровей.

Хотя нет, не всегда. Она вспомнила, как в прежние времена, когда деловые предприятия второго отца еще процветали, первый отец улыбался так заразительно, что она не могла удержаться от ответной улыбки. Она вспомнила, с какой непринужденностью Джун Хван вел ее на первый танец в Отеане, помогая неуверенной в себе дочери успокоиться, критикуя каждого, мимо кого они проходили по переполненному залу на Фестивале слуг. Вспомнила, как еще раньше он утешал дочь, когда та прибегала к нему в слезах, с рассаженным локтем или коленкой. Как он, не заботясь о своем изысканном наряде и безупречной косметике, качал на руках вывалявшуюся в мокрой траве девочку и целовал ее в обе щеки, пока рыдания не сменялись восторженным смехом, и… и… и…