Оба флагмана с глухим звуком столкнулись. Ни один из них даже не попытался смягчить удар, всем было наплевать на повреждения.

Воспользовавшись моментом, Веньеро продвинул свой корабль так, чтобы сцепить весла судна, шедшего рядом с флагманом Али-паши. В результате турецкий корабль по инерции толкнул соседнее судно — флагман турецкого адмирала. Оба сцепили весла и остались неподвижны.

Однако это нимало не испугало янычаров. Не имевшие ни жен, ни детей, они были воинами до мозга костей — если их прижимали к стене, эти бойцы воевали еще отчаяннее.

Подобные схватки кораблей вспыхивали по всему сектору главных сил. Так, только один корабль Веньеро взял на себя три вражеских судна. Римские аристократы на флагмане Колонны проявляли не меньше доблести и отваги. Боевая линия окончательно расстроилась, ожесточенные схватки вспыхивали то тут, то там.

Особенно кровавым было сражение на левом крыле.

Сразу за заливом Патраикос, где проходила основная часть битвы, глубина моря достигала сорока — пятидесяти метров. Но стоило проплыть немного дальше, и глубина сразу же сокращалась до трех метров, а ближе к отмели и до метра. Столь неровное дно могло застать врасплох даже опытного моряка.

Агостино Барбариго еще ночью продумал собственную стратегию и не хотел отклоняться от нее. Он планировал обойти вражеский флагман справа и таким образом завести его на отмель. Однако этот турецкий корабль возглавлял самолично Сирокко. И если венецианский адмирал хорошо знал здешние воды, то что было говорить о пиратском капитане, для которого они стали родным домом! Сирокко пользовался такой популярностью, что даже дети всего средиземноморского побережья знали его по прозвищу.

Итак, выполнить план Барбариго было непростой задачей. Но посадка противника на отмель становилась самым верным способом победы. И если бы это не удалось союзникам, то турки сделали бы подобное с ними.

Барбариго понимал: у него нет иного выбора, кроме как толкнуть врага изо всех сил, не задумываясь о том, как это может повредить его корабль или другие суда формирования. Необходимо атаковать единым фронтом. При этом пираты, сражавшиеся якобы во имя ислама, первым делом инстинктивно постарались бы сохранить свои корабли в целости. Венецианцы же, напротив, превыше всего ставили интересы родины.

Два галеаса с остальными кораблями левого крыла под командованием Барбариго начали обстрел и окончательно повергли в смятение турецкое правое крыло. Но и в этих опасных водах мусульманам удалось быстро оправиться от мощного вступительного удара. Миновав галеасы, правое крыло на всей скорости устремилось к наступавшей союзной эскадре. Однако Квирини следовал плану Барбариго и, отступив вправо, пропустил турок. За флагманом Квирини последовало все левое крыло союза.

Христианские корабли безупречно приводили в действие намеченную стратегию. Так как все внимание врага сосредоточилось на стойком малиновом корабле Барбариго, Квирини тем временем быстро обогнул неприятельскую эскадру. В итоге союзное левое крыло, замыкаемое галерами Барбариго и Квирини, окружило правую часть турецкого полумесяца. Оставалось только стянуть кольцо.

Теперь для того, чтобы противник сел на мель, требовалось лишить его подвижности. Однако сделать это с малого расстояния оказалось сложно, ведь мусульманское правое крыло состояло в основном из сильных пиратских кораблей. Здесь любой неверный шаг мог оказаться фатальным, но три венецианских флотоводца, Барбариго, Канале и Квирини, не привыкли колебаться.

Галеасы, теперь выступавшие в качестве поддержки, пушечным огнем помогали галерам в плотной схватке. Особенно интенсивный огневой вал обеспечивал крайний левый галеас во главе с Амброзио Брагадином, демонстрируя тем самым поразительную мощь «плавучих батарей». Капитан Амброзио приходился родственником Маркантонио Брагадину — командующему на Кипре, с которого турки живьем содрали кожу.

Амброзио Брагадину удалось развернуть свой галеас быстрее остальных, теперь он накрывал мощным артиллерийским огнем правое крыло врага.

Турецкие корабли до последнего сопротивлялись сужавшемуся кольцу венецианской эскадры, но заградительный огонь все же надломил их моряков и физически, и психологически. Дело в том, что османы не привыкли к пушкам на море и использовали их лишь в сражениях на суше. На их глазах залпами срывало мачты, в палубах пробивались зияющие дыры. Они не знали, когда и откуда прилетит следующее пушечное ядро. Союзники видели, что противник сломлен.

С другой стороны, пушки не всегда попадали лишь в турецкие корабли. По мере того как круг венецианской эскадры сужался, ядра стали задевать и свои галеры. Брагадин знал об этом, но продолжал обстрел.

Малиновый флагман Барбариго занимал позицию на левом краю в самых мелких водах, в которых корабль способен был оставаться на плаву (глубина составляла пять метров). Неожиданно он двинулся к центру полукруга, увлекая за собой судно Канале. Оба быстро сцепили свои корабли. Галеры пошли на таран турецких судов, а за ними последовали остальные суда левого фланга, тоже соединенные в цепи.

Вдоль всей линии фронта весла христианских и мусульманских кораблей накрепко сцепились. Суда утратили способность передвигаться свободно, создавались морские заторы. Если перепрыгивать было слишком высоко, солдаты карабкались на вражеские корабли по сцепленным веслам. Венецианские гребцы, облаченные в обычные нагрудники и вооруженные палицами с острыми железными наконечниками, оставили весла и вступили в бой. Несмотря на хаос и смятение, христианские солдаты явно отличались от мусульманских. Последние, с тюрбанами различных цветов, сжимали в руках зловеще сверкавшие сабли в форме полумесяца.

В данной части фронта бой был преимущественно рукопашным. Корабль Барбариго врезался в самую середину вражеского крыла, но при этом Агостино ни разу не оставил свой пост на носу судна. Он был облачен в стальные доспехи, в левой руке держал саблю и отбивался ею, а правой сигналил с помощью флага.

Вдруг Барбариго подумал, что из-за шлема его голоса, вероятно, не слышно. Тогда он снял шлем и швырнул его на палубу. Краем глаза Агостино увидел, как упал командующий корабля справа — Антонио да Канале. Чудаковатую военную форму Канале, в которой тот напоминал белого медведя, сплошь усеяли вражеские стрелы…

Было три часа пополудни.

Вдали от рукопашных боев на мелководье, на правом крыле союзников разворачивалось сражение совсем иного характера. Здесь Улудж-Али и капитан Дориа вели битву на сообразительность и техническую смекалку, имитируя поединок двух профессионалов на пике игры.

И все же один из этих профессионалов просчитался. Дориа не уважал гордых венецианцев, которые в этой части формирования вели двадцать пять кораблей (они составляли почти половину эскадры в пятьдесят семь судов правого крыла). В морском деле венецианцы тоже были профессионалами, но их чрезмерный патриотизм иногда мешал им действовать разумно. Хотя Улудж-Али и командовал турецкими «дилетантами», но они по крайней мере слушались его.

Сражение проходило в открытом море, на глубине около пятидесяти метров. Дул северо-западный ветер мистраль. Хотя он не был сильным, все же погода помогала Дориа.