Плавание по 16-градусной параллели к западу оказалось самым счастливым для русских моряков. Почти каждый день они натыкались и описывали новые островки. Так появился на картах целый архипелаг Россиян с островами, названными Беллинсгаузеном именами известных в России людей, — графа Аракчеева, князя Волконского, князя Барклая-де-Толли, Ермолова, князя Голенищева-Кутузова Смоленского, Раевского, графа Остен-Сакена, Чичагова, графа Милорадовича, графа Витгенштейна, адмиралов Грейга и Крузенштерна.

Некоторые из островов были обитаемы. У одного из заросших пальмами атоллов Фаддей заметил лодку, которая спешила к судну.

Он приказал лечь в дрейф, обрадованный тем, что сможет установить дружественные контакты с туземцами. В пироге было два человека. Им сбросили с борта верёвочную лестницу. Один из них ловко взобрался по ней и смело взошёл на шкафут, намётанным глазом определил среди офицеров главного и протянул Беллинсгаузену крючки для рыбной ловли, сделанные из ракушек. Увидев, что эти поделки не заинтересовали пришельцев, он вынул из набедренного пояска небольшой свёрток, обмотанный кокосовыми волокнами, содрал их зубами, достал горстку мелкого жемчуга и высыпал на ладонь капитана.

— И много такого жемчуга на острове? — жестами спросил Фаддей.

— Нюй! Нюй! — ответил туземец словом, означавшим «много».

Он сообщил, что сам он не из простых людей, а вождь на острове Анюи и приехал на Нигер (он показал на лесистый остров поблизости) только для промысла.

— А есть ли на Нигере женщины? — с шутливым вопросом обратился к нему Завадовский.

Вождь что-то крикнул своему соплеменнику, и тот быстро погнал пирогу к берегу.

По наступлении обеденного времени Фаддей пригласил гостя в кают-компанию и посадил возле себя. Тот ел всё, но с большой осторожностью, стараясь подражать другим офицерам.

После обеда на шканцах гостя одели в гусарский красный мундир. При троекратном «ура» Фаддей повесил ему на шею серебряную медаль с изображением российского императора. Чтобы придать большей важности медали, каждый из офицеров подходил к вождю, рассматривал её и удивлялся. Вероятнее всего, островитянин побережёт медаль, по крайней мере, до встречи с другими европейцами, тогда он узнает достоинство русского подарка, ибо медаль поможет скорее приобрести новых знакомых и, конечно, новые дары.

Между тем посланный на берег вернулся и привёз с собою молодую женщину, вяленых каракатиц, внутренности раковин, тоже вяленых, нанизанных на пальмовые волокна. В кают-компании капитан подарил женщине серёжки, перстень и кусок красного сукна. Она решилась тут же обернуть себя невиданной тканью от пояса до колен. С заметной стыдливостью, стараясь как можно более закрыть себя, она сняла свою рогожку, сплетённую из травы, и соорудила новую повязку. Женщина была невысока ростом, несколько полноватая, полногрудая, но хорошо сложена, с чёрными кудрявыми волосами, приятным смуглым лицом и пылающими глазами.

Михайлов сделал с неё портрет. К вечеру щедро одарённых гостей отпустили на берег.

На пути к известному и многонаселённому острову Таити увидели остров Макатеа. С северной его стороны берег походил на тёмные стены высокой крепости. Наверху качались от ветра кокосовые пальмы. А на мысу у самой воды заметили четырёх человек. Они махали длинным шестом с красной рогожкой. Фаддей послал лейтенанта Игнатьева, Михайлова, клерка Резанова и гардемарина Адамса. Лазарев тоже отправил ялик с лейтенантом Анненковым, лекарем Галкиным и мичманом Новосильским. Часа через три посланцы вернулись и привезли юношу лет семнадцати и мальчика лет девяти. На «Мирный» доставили подростков по пятнадцати и десяти лет от роду. С большим трудом, где жестами, где мимикой и малым запасом местных слов, от старшего дознались, что они с острова Анны (к юго-востоку от Макатеа). Буря отбила лодки с ними и родственниками от своего берега и вынесла на этот остров. Там оказались люди из враждующего племени. Родственников они убили и съели, а мальчики убежали в лес, прятались там в кустарниках до тех пор, пока неприятельские лодки не скрылись в море. Увидев шлюпы и наслышавшись, что белые людей не едят и не обижают, решились просить помощи.

Судя по всему, на необитаемом острове они провели немало дней. Но там росли хлебные деревья и кокосовые пальмы. Они сделали удочку с крючком из аспидного камня и успешно ловили рыбу. Подобно Робинзону Крузо, мальчики находили разные средства прокормиться и не испытывали большой нужды. Плоды кокосов с мякотью утоляли жажду. Скорлупа служила посудой. Широкие длинные листья укрывали от зноя. Из них они соорудили шалаш, навили верёвок, чтоб сотворить плот и уйти на нём к своему острову в случае попутного ветра. Из таких же верёвок их сородичи изготовляли арканы для ловли людей из враждующих племён. Круглые желтоватые плоды хлебного дерева величиной с человеческую голову, похожие на ананасы, содержали все нужные для жизни вещества. Матросы мальчиков остригли и вымыли, сшили для них рубахи, куртки и штаны из полосатого тика. Ребята оказались понятливыми, знали остров Таити, называя его Таичь. Черты лица у них были близки к европейским, а уж когда их одели, то они совсем перестали походить на дикарей. Наряд их немало забавлял, но не понравились башмаки. Они предпочли бегать по палубам босиком.

— Если провидение послало бы с ними нескольких девочек, глядишь, и на Макатеа началось бы народонаселение, — сказал с улыбкой Фаддей Завадовскому, недавно отболевшему тропической лихорадкой и в выздоровлении которого сомневался, ибо лекарства от частых перемен климата потеряли свою силу.

— Очевидно, так населялись и другие, ныне многолюдные острова Великого океана, — предположил Иван Иванович.

На Таити Фаддей хотел побывать по нескольким причинам. Во-первых, там, на мысе Венеры, с большой точностью была определена долгота астрономами Грином и Байлеем, бывшими с Куком в его первом и втором плаваниях. Надо было проверить хронометры по этой долготе и точнее определить координаты обретённых островов, их положение относительно архипелага Общества. Во-вторых, там было много пресной воды, её запасы на шлюпах подходили к концу. В-третьих, в этом живописном месте он хотел освежить людей целебным береговым воздухом, свежими съестными припасами и фруктами, коих там произрастало в великом изобилии.

Рано поутру 21 июля 1820 года вся команда вышла на палубу и стала смотреть в ту сторону, где должен был открыться Таити. В девять часов Олев Рангопль крикнул с салинга:

— Вижу берег!

— Далеко?

— Милях в пятидесяти!

Навели зрительные трубы. На горизонте синели очертания двух отдельных гор. По мере приближения новые горы вставали из-за моря, меняя контур общей картины. А к вечеру открылась и вся панорама острова с буйной тропической растительностью. Однако приставать к берегу в темноте не решились. Быстро, без сумерек, опустилась ночь. Побережье осветилось кострами островитян, а море — огненными струями рыбьих косяков. Напряжённо заблистали звёзды. Млечный Путь озарялся невиданным для северных жителей светом, близким к тому, какой бывает при сиянии луны. При таком поразительном зрелище моряки провели всю ночь, лавируя под малыми парусами, чтобы не удаляться от берега.