выдвинул «серьезные возражения против русской кампании до поражения Англии».

Редеру хорошо известна лживость мотивов, к которым прибегла нацистская верхушка во главе с Гитлером для того, чтобы оправдать коварную агрессию против СССР. В его московских показаниях есть такие строки:

«Изданные в начале войны пропагандистские, политические и военные статьи министерства иностранных дел и командования вооруженных сил, которые должны были оправдать разрыв договора нарушениями со стороны Советского Союза, пользовались как в народе, так и в вооруженных силах очень небольшим доверием. Они… производили отталкивающее впечатление».

А что же сам Редер? Каковы были его собственные действия в те решающие дни июня 1941 года? Может быть, он все же что-то предпринял?

Будем справедливы. Действительно предпринял. Как только была установлена дата нападения на СССР — 22 июня, Редер отдает приказ по военно-морскому флоту: начать с 15 июня боевые действия против советских подводных лодок. За шесть дней до официального начала войны! В приказе подчеркивается: «Следует стремиться к безжалостному уничтожению». А если возникнет скандал, Редер рекомендует свести все к досадному недоразумению, морские силы полагали, мол, «что они имели дело с проникшими в этот район английскими подводными лодками».

Обвинитель Максуэлл Файф спрашивает Редера:

— Считали ли вы правильным ваше предписание начать безжалостное уничтожение советских подводных лодок за шесть дней до нападения на Советский Союз?

И Редер, уже признавший, что ложные мотивы войны с СССР произвели на него «отталкивающее впечатление», лепечет что-то невразумительное о стремлении «опередить противника». Но какая нужда была «опережать противника», который сам не собирался нападать?

Наконец обвинители представили суду директиву Редера по военно-морскому флоту от 8 августа 1941 года. В ней он с трудно скрываемым энтузиазмом сообщает о дальнейших военных планах Германии: «Продвижение моторизованного корпуса через Закавказье в направлении Персидского залива и в направлении Ирак — Сирия — Египет…»

Это был последний удар по всей лживой конструкции защиты гросс-адмирала Редера. Маска миролюбивого христианина окончательно спала с его лица.

Достойный ученик

Редер отлично понимал, что в грядущей войне от германского флота ждут выполнения двух задач: непосредственного участия в захвате территорий и ведения экономической войны на море. Как бы ни было важно первое (Норвегия — яркий тому пример), второе неизмеримо важнее. Германия — континентальная держава. Все свои территориальные захваты она совершала поначалу в Европе. А вот схватка с Англией — это уже борьба особого рода: чтобы заставить ее капитулировать, надо либо прибегнуть к высадке на Британские острова (что очень сложно), либо задушить страну голодом, прервать ее морские коммуникации со всем миром.

Экономическая борьба, и не только с Англией, а и с другими странами, особенно США, являлась важнейшим звеном военно-морской стратегии германского командования. Вот почему Редер, имевший в этом отношении опыт Первой мировой войны, еще в мирные годы сосредоточивал свои главные усилия на строительстве подводного флота. Именно подводные лодки должны были наносить главные удары по коммуникациям.

И как раз в этой области Эрих Редер мог опираться на поддержку весьма энергичного офицера Карла Деница, своего ученика, которому суждено было превзойти учителя. Но сначала пройдут долгие годы Второй мировой войны. Затем они оба окажутся в Нюрнберге на одной скамье подсудимых. И вот тогда первое место уже займет Дениц, а второе — Редер.

К трибуне подходит доктор Кранцбюллер. В отличие от своих коллег, носивших адвокатские мантии, он в течение всего процесса ходил в форме офицера германского военно-морского флота. Кранцбюллер даже отказался от гонорара, положенного всем адвокатам, гордо сославшись на то, что как офицеру ему выплачивается вознаграждение от германского военного флота, сохраненного в те дни в британской зоне оккупации.

Совсем недавно этот офицер был судьей на флоте. Теперь он выступает в качестве защитника своих вчерашних шефов.

Кранцбюллер: С разрешения трибунала я вызываю гросс-адмирала Деница в качестве свидетеля… Господин гросс-адмирал, с 1910 года вы кадровый офицер?

Дениц: С 1910 года я кадровый солдат, кадровым офицером стал с 1913 года.

Дальше Карл Дениц очень кратко сообщил трибуналу основные этапы своей карьеры. 3 октября 1918 года подводная лодка, которой он командовал, затонула вследствие неисправности механизмов. Дениц приказал личному составу покинуть корабль. Немецких моряков подбирает британский эсминец. Дениц — в английском плену. В Германию возвратился в июле 1919 года. В Киле, в штабе базы, референт по учету кадров офицерского состава спросил, нет ли у него желания служить в новых военно-морских силах. Дениц откликнулся контрвопросом:

— А вы полагаете, что у нас скоро снова будут подводные лодки?

Референт не сомневался в этом:

— Я думаю, года через два они у нас появятся…

И вот Дениц снова во флоте. Медленно, без особых подъемов развивается его карьера. Еще в 1930 году будущий гросс-адмирал занимал самую незначительную должность в германской военно-морской базе в Вильгельмсгафене. Но с приходом к власти фашизма карьера Деница пошла круто в гору: в 1934 году — он командир учебного крейсера «Эмден», а с сентября 1935 года — командующий флотилией подводных лодок «Веддинген». Проходит еще год, и Карл Дениц уже командующий всем германским подводным флотом.

На процессе доктор Кранцбюллер поначалу избрал весьма банальную форму защиты. Придет время, и он не без успеха для своего подзащитного сменит ее на более эффективную. Но сначала он прибег к методу, уже использованному защитником Кейтеля. На вопрос о том, является ли подводный флот орудием для ведения агрессивной войны, Дениц отвечает то, чего ждет от него адвокат:

— Мне кажется, что вопрос, является ли данная война оборонительной или агрессивной, это вопрос политики и ничего общего не имеет с военными делами.

На другой вопрос — имел ли Дениц какое-нибудь отношение к планированию агрессивной войны — следует, конечно же, отрицательный ответ…

Вообще, Дениц пытался и пытается создать впечатление, что ему как солдату и не положено было знать, какой характер будет носить война, в ходе которой он должен исполнить свой долг.

Кранцбюллер: Во время войны с Норвегией или во время имевшей место войны с Польшей, была ли у вас возможность проверить, что те тактические указания, которые вы должны были дать подводным лодкам, были предназначены для ведения агрессивной войны?

Дениц: Нет, у меня не было для этого ни возможности, ни вообще полномочий. Я хотел бы спросить сейчас, какой солдат, какой страны, получивший какое-либо военное задание, имеет право направиться в штаб оперативного руководства и просить разрешения проверить или дать ему отчет о том, не приведет ли выполнение этой задачи к агрессивной войне? Это означало бы, что солдатам…

В этот момент председательствующий