Он принялся размачивать присохший к ране лоскут маскировочного одеяния, северная вздрогнула и тихо заворчала.

- Ну… Моя - это громко сказано. А так - да. Мы выстрелили вторыми по нему, и я успел зарядить её для еще одного выстрела.

- Тебя хвалили, - Эймвир бесцеремонно оторвал ткань, отчего Мирель вновь вздрогнула, - Даже очень.

- Знаю. Один солдат, кажется его зовут Греймхор, сказал, что вряд ли найдется летун, который сможет добраться к путовалке, которую я заряжаю.

- Страшно было? - уточнил наставник.

- Сначала я испугался за Мирель, когда увидел, что чернокрылый догоняет её.

Она толкнула Молдера носом в грудь, выпрашивая еще лакомства.

- Боялся, что он догонит меня?

- Да… - он вздохнул, - После выстрела уже стало страшно за себя. Тогда мы выдали себя черному, а затем показался второй. Он мог поджарить наше орудие вместе с нами.

- Верно. Ситуация опасная, - сказал Эймвир.

- А ты, Мирель… тебе было страшно? - спросил юноша, - Со стороны выглядело, словно ты каждый день бьешь диких по башке за их плохое поведение, но что ты чувствовала на самом деле?

Она подала ему свою лапу. Сжав пальцы северной, Молдер ощутил плавно появляющуюся и угасающую дрожь.

- До того, как всё началось, мне было очень страшно. А потом случилось кое-что странное. Как в день, когда чернокрылый безумец явился в Арбиен. Страх уступил место злобе. Я была очень зла на них. Эта удивительная злоба начала отступать после пленения черного и окончательно развеялась, когда я поняла, что больше не с кем драться. Роглан что-то говорил о моей злобе.

- Он был прав? - уточнил наставник, - В этот раз тебе легче далось контролировать свою ярость?

- Да. Гораздо легче.

- То есть она как бы помогает тебе в битве? - предположил Молдер.

- Кажется так. Ярость помогла мне не потерять голову от страха, когда стало ясно, что нужно прорываться. Она пришла очень вовремя…

После обработки ран её как следует накормили и напоили. Принесли свежей соломы, которую затем накрыли большим роскошным ковром, чтоб срезанные стебли не кололи изувеченные бока, чему северная очень удивилась.

Мирель отдохнула и вышла прогуляться по двору крепости. Все, кого она встречала, теперь улыбались и отвешивали ей почтительный поклон. От прежней угрюмости не осталось и следа. Когда она подошла к главному входу в цитадель, стоявшие там солдаты вдруг подняли бокалы с вином и воодушевленно закричали:

- МИРЭЛЬ, МИРЭЛЬ, МИРЭ-ЭЛЬ! - затем говорили по очереди, - Молодчина, Мирэль! Гроза диких летунов! Мирэль - молодец! Ты им не по зубам, Мирэль-воин!

От такого количества внимания ей было не по себе, но в то же время она ощущала их воодушевление, радость и это было непривычно приятно. Воздух в аванпосте будто был насыщен торжественностью, дружелюбной братской сплоченностью всех здешних людей…, и они принимали в свое братство Мирель. Никто не говорил об этом вслух, но она чувствовала через воздух.

В стране летунов поднялся нешуточный переполох. Сначала к месту, где произошел бой, прилетел один патруль, затем еще два. С той стороны то и дело слышался пронзительный свист. Пока никаких ответных действий они не принимали.

Эймвир вывел Мирель размяться вне крепости и даже позволил ей летать, но так, чтоб не было видно из страны летунов. Пришлось довольствоваться маленькими кругами низко над землей. Чтобы как-то развлечь её, наставник сказал, что он и Молдер - мишени. Мирель должна была попасть по ним снежками прямо в полете. Если поразить стоящего Эймвира не составляло труда, то вот с бегающим туда-сюда и уворачивающимся путовальщиком пришлось повозиться.

Посмотреть на плененных диких летунов ей не разрешили. Хотя, вполне возможно, что их вообще вывезли куда-то на юг повозками, так что и смотреть было не на кого.

После прогулки Эймвир завел её обратно в жилище и велел отдыхать. «Зализывать раны», если быть точнее. Сам же он обещал вернуться к следующему удару колокола. Мирель к тому времени успокоила свою тревогу, возникшую после боя, и постепенно начинала страдать от просыпающегося Зова Крови. Она даже хотела напомнить наставнику, что ей нужна помощь, но увидев, с каким радостным лицом он уходит, решила промолчать. Потерпеть. Ведь до следующего удара колокола было не так долго.

Прозвонил один удар, за ним другой... В маленькое окошко, закрытое стальной решеткой, было видно, что снаружи темнеет. Единожды перед наступлением вечера дверь распахнулась, но то был лишь рабочий, который принес ей еды.

Незаметно для себя, Мирель задремала.

Вечер.

Эймвир, пошатываясь, и что-то неразборчиво бормоча себе под нос, шел через двор с полным плескающимся ведром. Иногда он останавливался и смотрел на небо - там были звезды, затем вновь что-то бормотал и шел.

Гойнер стоял у главного входа в цитадель и внимательно следил за ним.

- Мирель правда боец? Пра-авда, - отчетливее заговорил сам с собой наставник, - Бойцу после кровавого боя нужно что?.. Правильно! Выпить! Иначе будут сниться кошмары…

Гойнер нахмурился, услышав это, и поспешил нагнать пьяного вояку.

- Эймвир, ты куда?

Наставник посмотрел на него так,