Я постараюсь искать во снах как можно больше людей, чтобы отвести их туда. Сегодня ночью я там был, и никакой секретный прибор, пусть даже используемый очень хитрыми людьми, мне не помешал. Камни целы. Кто-то принес им воды.

Пока я задумывался об этом, он успел спросить, не видел ли я высокого одноглазого человека со шрамом, и чуть было не получил ответ, который я в последний момент превратил в иносказание. Отговорился байкой из предыдущего задания в земле Си. Он был вне себя.

Я очень быстро поддался ему, стоило только отвлечься. Может быть, он тоже маг? Ищейки – немного маги. Недоучки очень часто ненавидят подобных себе.

Наконец он ушел.

Я буду теперь писать тебе чаще, может быть, ты последний, с кем мне теперь удается общаться, не запинаясь: ты знаешь обо мне все.

второе письмо

Ро-мени!

Советник приходил второй раз. Этот его визит был очень коротким. Мы играли в шахматы.

Оказывается, играть он все-таки умеет. Он все-таки колдун. Стоило мне начать выигрывать, и ответы на вопросы чуть не полились из меня сами собой. Пришлось напрячь все силы, чтобы сохранить и успех в игре, и успех в собственном деле: я не хотел отдавать этой сволочи даже одно шахматное поле.

Сейчас я один и очень устал. Он может прийти снова. Напиши мне что-нибудь, что меня ободрит, потому что на мои отчаянные запросы ни институт, ни начальство не отвечают.

Третье письмо

Уважаемый Ро-мени! Люблю тебя.

Паника отменяется, хотя не знаю, надолго ли.

Я видел сон, который расскажу тебе подробно.

Я невидимый стоял около стола, за которым сидели советник – о, как мне надоела его каменная физиономия! – и какая-то крыса в человеческом облике, очень похожая на шпиона. Они обсуждали мою судьбу.

Я узнал довольно много. Например, то, что погибший на развалинах башни, мой неприятный собеседник – бывший друг и помощник советника – считается убитым приграничными шпионами, врагами государства, и меня в его гибели обвиняют чисто формально. То, что меня подозревают в пособничестве им – это еще ерунда. Но если я маг, то какой маг? И кто успел меня научить?

Если меня успели чему-то научить те, кто остался в городе (ну да, конечно) – я могу знать, где они прячутся. На меня стоит надавить. Описываемые способы меня не порадовали.

Если я связан с посланцами богини (о, бывают и такие. Они агрессивны больше обычного. Кажется, здесь все-таки будет гражданская война) – меня стоит убить сразу же. Культ богини и ее войска существуют уже более четырех лет, и за это время я наверняка успел наделать столько дел, что убить за это – слишком мягкое наказание. Остановило их то, что никаких доказательств моего прямого участия в диверсиях нет. Да и как бы я мог с ними связаться? До пустыни далеко. Рудники находятся в Аре, а не в Исхе или Айде.

Если я – один из учеников знаменитого тэи из последних, убитого вместе со своими младшими учениками… Но тут уже советник рассмеялся и напомнил крысе, что я слишком приметен.

Разговор перешел на другие темы.

Я узнал, что блефовать нашему министерству не потребуется. Их протест был принят как довольно серьезное заявление. Опять же, те механизмы для ружей, которых они не получат, если вздернут или прирежут меня, в Аре уже не производятся – некому восполнять. Так что я, возможно, буду жить.

Но возможность несчастного случая или подавления моей воли, или применения чего-либо страшного не исключается. Есть шанс, что умереть не удастся.

Я бы узнал несколько других тайн, но тут советник начал принюхиваться, как собака, и оглядываться. Я немедленно проснулся и убрал все следы сна из своей бедной головы, так что, когда ко мне пришли, я был полностью одет и готов для чего угодно.

(продолжение)

Мне неожиданно разрешили передвигаться по кварталу башен, не выходя за его пределы, в сопровождении двух человек охраны. Я по-прежнему занимаю башню, всю и целиком. В чем дело, не понимаю – прошлый раз было так же. Но, боюсь, скоро меня придется заменить на более изворотливого представителя, о чем мне и сообщили сегодня из министерства официальным письмом. Вокруг меня закрутилось столько…

Институт и научное ведомство, наоборот, в восторге. Меня уже ждут для ряда экспериментов.

Моя шкура по-прежнему в опасности. Берегу ее как могу. Если придется умереть, прости. Не знаю, умеют ли они оживлять, боюсь этого.

Надо думать о новых магах, которых я надеюсь проводить к источникам мудрости. Ловушку для снов в средоточии мудрости поставить невозможно. Сам господин советник снов, кажется, не видит. Может быть, это единственное, что мне удастся, пока меня не отправят отсюда. Карьера погибла, но остается новое дело.

Когда я прибуду домой – к сожалению, не знаю, когда это будет – встретимся наяву, и я расскажу тебе все, чего не рассказал в письмах. Институт получит то, чего он хочет. При этой мысли во мне просыпается энтузиазм, достойный бестолкового эн-тай. Возможно, ты тоже станешь магом: но этого я точно сказать не могу.

Его священное величество спал.

Спал он, как всегда, беспокойно. Постоянные кошмары, в которых ему являлась богиня, прекратились, но ее небесный супруг изнутри напоминал о себе.

Напоминал каждым движением измученного старостью тела, каждым мигом пережитого напряжения, когда под черепом, казалось, свивали гнездо несбывшиеся молнии, тяжестью в руках, на которых вздувались вены: глаза слезились и плакали сами по себе. Он прятался в нем, внутри, прятался с рождения, он хотел выйти наружу. Проклятие не выпускало его, то самое проклятие, от которого нечистая совесть становится еще гаже: та самая нечистая совесть, о которой некому рассказать несколько десятков поколений подряд.

Ему снился посланник, но что он делает, понять было тяжело. Его священное величество видел странные сны – смазанные, обтрепанные, как карты лозоходца.

Так ему и не удалось подглядеть, о чем говорят посланник и две ящерицы.

В это время посланник с трудом заставил себя опустить гудящую голову на подушку, свернулся клубком и отбыл в странствие.

– О чем они думают, эти люди? – спросил Таскат. – Чего они хотят?

Они сидели за столом в комнате с ободранными серыми стенами. Этот сон принадлежал магу. На столе лежали карты и еще несколько странных медных приспособлений – с бубенчиками, с перекладинками – и рамка, как у лозоходца.

Кийли прокашлялся.

– Я говорил с разными людьми. Знаешь, что они отвечали? В общих чертах это звучало так: «Если нас прижмут еще, мы восстанем, только веди нас… Но если все вернут, как было, или не сделают хуже, мы будем довольны и не будем восставать».