— Еще бы, — возгласил он, все еще играя наслушателей, — но я прощаю тебя! Ты женщина, Лильяс, но это не означает,что ты должна быть одна. — Он аккуратно прикрыл ее головукапюшоном. — Ну как, все в порядке? — мягко спросил он.

— Все прошло, — прошептала Лильяс.

— Ну, вот и хорошо. Мы со всем разобрались?

— Не совсем, все это нужно как-то завершить, понимаешь?

Спархок с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться.

— Это серьезно, Махкра. От этого зависит, как будутотноситься ко мне соседи.

— Предоставь это мне, — прошептал он. — Тыизменяла мне, Лильяс, — провозгласил Спархок, обращаясь к подслушивающимих в окнах соседям, — но я прощаю тебя, потому что меня не было рядом,чтобы тебя остановить, и вина за твое падение лежит на мне.

Лильяс с минуту подумала, потом рухнула в его объятия изарыдала, пряча лицо у него на груди.

— Это все из-за того, что я лишилась тебя, мой Махкра!Я поддалась искушению. Ведь я всего лишь бедная темная женщина — раба своихстрастей. Сможешь ли ты и правда когда-нибудь простить меня?

— Что же здесь прощать, моя Лильяс? — важноспросил Спархок. — Ты как земля, как море: отдавать — это часть твоейнатуры.

Лильяс отшатнулась от него.

— Бей меня! — потребовала она. — Я заслуживаюсурового наказания. — Огромные слезы, насколько понял Спархок, действительнонастоящие, показались в ее блестящих черных глазах.

— О, нет! — воскликнул он, зная, куда это всеможет завести. — Никаких побоев, Лильяс. Только это, — и Спархокцеломудренно поцеловал ее. — Будь благоразумна, Лильяс, — пробормоталон, быстро отходя от Лильяс, пока она не успела обхватить его руками за шею. Онзнал, как сильны могут быть эти руки. — А теперь, хотя это разрывает мнесердце, я должен покинуть тебя снова, — с этими словами он вернулпокрывало на ее лицо. — Вспоминай обо мне иногда, пока я буду скитаться впоисках своего жребия, который готовит мне судьба, — Спархок почувствовал,что входит в роль, и с трудом поборол импульсивное желание положить руку насердце.

— Я знала это! — вскричала Лильяс. — Я знала,что ты человек великих дел! Я пронесу нашу любовь в своем сердце сквозьвечность, о мой Махкра, и останусь предана тебе до могилы! А если ты сумеешьсохранить жизнь среди опасностей, возвращайся ко мне. А если нет — пришли мнесвою тень в моих снах, — она распростерла руки для объятия, но Спархокуклонился и, драматично запахнувшись в плащ, вскочил в седло.

— Прощай, моя Лильяс! — воскликнул он, натягиваяповодья Фарэна, так чтобы он поднялся на дыбы, загребая воздух вскинутыминогами. — Если мы не встретимся снова в этом мире, быть может Бог даруетнам встречу в другом, — он пришпорил Фарэна и тот ударился в галоп.

— Ты что, проделал все это намеренно? — спросилаСефрения, когда они спешились во дворе береговой таверны.

— Мне нужно было как-то выпутаться из этойистории, — улыбнулся немного печально Спархок. — Лильяс проделываеттакое с мужчинами время от времени. Ее сердце бывает разбитым три раза внеделю. Она воинствующе неверна и иногда бывала не совсем честна в отношенииденег. К сожалению, она довольно пустой и вульгарный человек, и привыклапотворствовать своим слабостям. Лильяс всегда любила устраиватьспектакли, — он помолчал, вспоминая года жизни в Рендоре. — Хотя онамне нравилась, несмотря на все ее недостатки — по крайней мере жить с нейникогда не было скучно. Я должен был помочь ей устроить это представление.Теперь она может проходить по кварталу с гордо поднятой головой, а мне это былосовсем не трудно.

— Спархок, — покачала головой Сефрения, — яникогда не смогу понять тебя.

— Но так жить гораздо интереснее, Матушка.

Флейта, все еще сидевшая на белой лошади Сефрении,откомментировала это насмешливой трелью на своей свирели.

— Поговори с ней, — предложил СпархокСефрении, — она понимает.

Флейта закатила глаза и милостиво протянула ему руки,позволяя помочь ей спуститься.

Путешествие через Арсианский залив прошло без происшествий.Корабль шел под хорошим ветром на северо-восток, окруженный другими кораблямиВоррена.

На третий день путешествия в полдень, Спархок вышел напалубу где уже прогуливалась Сефрения и Флейта.

— И ты все еще сердишься на меня? — спросил у нееСпархок.

— Нет, — вздохнула Сефрения, — наверно, уженет.

Спархок не знал, как ему выразить смутное беспокойство,обуревавшее его, и начал издалека.

— Сефрения, тебе не показалось, что в Дабоуре всепрошло как-то слишком гладко? У меня такое чувство, что нас водили за нос.

— Что ты имеешь в виду?

— Я знаю, что ты несколько раз оказывала давление наЭрашама. А на Мартэла?

— Нет, он бы почувствовал, и начал противостоять.

— А что же с ним тогда случилось?

— Не совсем тебя понимаю, Спархок.

— Он вел себя, как мальчишка. Мы знаем с тобой Мартэладавно — он очень умен, и соображает быстро. То, что я делал, было так очевидно,что он должен был бы сразу все раскусить, а он даже ничего не попыталсясделать, стоял как идиот и позволил мне разрушить все его планы. Менябеспокоит, что все было уж слишком легко.

— Но Мартэл не ожидал нас увидеть в шатре Эрашама, иможет быть это и сбило его с толку.

— Мартэла так легко с толку не собьешь.

Сефрения нахмурилась.

— Да, — согласилась она, — тут тыправ, — она помолчала, — Ты помнишь что говорил Лорд Дареллон, передтем, как мы покинули Симмур?

— Нет, не помню в точности.

— Он сказал, что Энниас вел себя как простак, когдапредставлял свое дело перед собранием королей. Он объявил о смерти Радена дажене уверившись, что граф действительно мертв.

— Да, теперь вспомнил. И ты сказала, что весь план —попытка убить графа Редана и свалить вину на пандионцев — подсказан каким-тостирикским магом.