На буфет поставили разнообразные вина; их подавали каждому из сидевших за столом по требованию, в стаканах из венецианского стекла, и потом эти стаканы мылись прислугой в деревянном сосуде с горячей водой, чтобы опасность разбить драгоценное стекло была меньше, и на глазах у обедающих, дабы они могли видеть, что чистота соблюдается в полной мере.

Мария требовала чистоты неуклонно и во всем, а особенно во время еды. Перед обедом проводился целый ритуал мытья рук. Серебряные тазики и кувшины с полотенцами всегда находились на входе в обеденную комнату, и прежде, чем сесть за стол, вся компания направлялась мыть руки.

– Вы не будете возражать, мадам, если мой молодой друг присоединиться к трапезе? – говорил сэр Эмиас, подталкивая вперед Кристофера.

– Я рада, – ответила Мария, изобразив улыбку на лице.

– Мадам, вы слишком добры ко мне! – воскликнул Кристофер, кланяясь.

– Как и вы добры ко мне, милорд, – сказала Мария, отбросила полотенце и пошла к столу.

Сэр Эмиас уселся возле королевы, а Кристофер сел около Бесс.

– Что за чудесная вышивка на скатерти! – произнес он, чтобы начать разговор. – Золотые львы вытканы с необыкновенным искусством, а цветы будто благоухают. Вы разрешите мне представиться? Я Кристофер, а вас зовут Бесс?

– Бесс – это имя для близких мне людей, – недовольно заметила она, не поднимая глаз.

– Позвольте предложить вам кусочек фазана, Бесс? – спросил Кристофер, будто не слыша ее – Нет, любезнейший, я сам буду служить леди Бесс, – остановил он лакея и прибавил, обращаясь к ней: – Служить вам, – ради одного этого стоило прибыть в замок! Другой награды мне не надо.

– Какой обходительный юноша, – сказала Мария сэру Эмиасу.

– О, да! Он далеко пойдет, – кивнул тот.

– Вы давно имеете честь быть фрейлиной мадам Марии? – спросил Кристофер у девушки.

– Я недавно приехала к ее величеству, – отвечала Бесс, упорно не глядя на него.

– Значит, мы оба новички при королевском дворе! – весело рассмеялся он. – Давайте держаться друг за друга, вместе не так страшно.

– Вы чего-то боитесь?

– В данный момент я боюсь, что так и не увижу ваших прекрасных глаз.

– Откуда же вам известно, что они прекрасны, если не видели их?

– Но я вижу вас! В таком совершенном создании не может быть ничего несовершенного.

– Милорд! – позвала королева Кристофера. – Вы столь оживленно беседуете, что нам с сэром Эмиасом тоже хотелось бы послушать, о чем вы говорите.

– Я говорил леди Бесс…

– Бесс? Вы уже так ее зовете?

– Я говорил леди Бесс, какая чудесная вышивка на скатерти.

– Если это похвала, то вы должны обратить ее ко мне, – сказала Мария, – ибо это моя работа.

– Да что вы, мадам?! Никогда бы не подумал, что ваши царственные ручки могут так мастерски владеть иголкой! – изумился Кристофер.

– Когда я вышивала эту скатерть, я почему-то вспоминала историю о Пираме и Фисбе. Вы читали Овидия?

– Не думаю. Сэр Кристофер знает латынь не лучше меня, – ответил за него сэр Эмиас.

– К сожалению, это правда, – кивнул Кристофер. – В этом изъян нашего образования. Лишь такие выдающиеся личности, как королева Елизавета, легко изъясняются и пишут на нескольких языках, древних и современных.

– Ее величество королева Мария также владеет этим даром, – заметила Бесс.

– Конечно! Простите мою бестактность, – не говорил ли я вам, что я новичок при дворе! И вы простите меня, мадам, никто не сомневается в вашем выдающемся уме и всем ведомо, какое блестящее образование вы получили, – Кристофер отвесил поклон Марии.

– Благодарю вас, милорд. Разрешите мне продолжить? – сказала она. – Я собираюсь рассказать историю Пирама и Фисбы, как нам об этом поведал Овидий.

Жили когда-то в Вавилоне двое влюбленных – Пирам и Фисба. Они не могли жить друг без друга, но их родителей разделяла давняя вражда, так что у бедных Пирама и Фисбы не было надежды на родительское благословение. Более того, прознав про их любовь, родители под страхом жестокого наказания запретили им встречаться.

Но, несмотря на запрет, Пирам и Фисба все-таки решили тайно встретиться за стенами города. Свидание было назначено у высокой шелковицы, стоящей на берегу ручья. Фисба пришла первой, но пока она дожидалась возлюбленного, появилась, как пишет Овидий, «с мордой в пене кровавой, быков терзавшая только что, львица». Фисба спаслась бегством, но с ее плеч упал платок, который львица, найдя, разорвала своими окровавленными клыками.

Когда Пирам пришел на место свидания и увидел разорванное, испачканное кровью покрывало, он представил себе самое худшее. Коря себя за гибель возлюбленной, он вонзил меч в свою грудь. Фисба, вернувшись, нашла Пирама умирающим, – тогда она схватила меч и, направив его себе прямо в сердце, бросилась на него.

Пирам и Фисба погибли, а после смерти боги превратили их в реки, которые текут рядом, стремятся соединиться, однако не могут сделать этого из-за неодолимых преград.

– Какая печальная история, – вздохнула Бесс.

– Нет повести печальнее на свете, – подхватил Кристофер. – Я вспомнил: один итальянский автор создал новеллу на тот же сюжет. Право слово, не знаешь, плакать или смеяться над этим произведением! Должен вам сказать, что итальянцы – народ с удивительным характером; южная природа, – яркая, пышная, но легкомысленная, – определенно оказала на него свое влияние. Каждый итальянец – артист по натуре; все они постоянно играют, сопровождая свою игру, как в хорошем театре, великолепной музыкой, и обставляя действие живописными декорациями. Политика, война, любовь, предательство, смерть – все для них игра; они даже убивают и погибают играючи, так что никто не умирает у них, не сказав несколько красивых слов на прощание.

– Вы бывали в Италии? – спросила Мария.

– Да, бывал, – ответил Кристофер. – Послушайте же, как звучит повесть о Пираме и Фисбе в произведении того итальянского автора, о котором я упоминал. В некоем городе жили два семейства, смертельно враждовавших между собой. Когда я говорю «смертельно», то это не аллегория: в новелле кровь течет рекой –