Наши с Дэвидом и Бидди переживания не поддавались описанию. Во-первых, 7 февраля в Чикаго начался тур Американского театра балета с «Реквиемом» Кеннета Макмиллана. Затем он выполнил пируэт в Лос-Анджелесе и далее отправился по всей Америке, пока не приземлился в начале мая в Манхэттенском ансамблевом театре. В перерывах между премьерами «Реквиема» Сара была занята участием в ключевых представлениях и раскрутке сингла «Призрака». Дэвид должен был контролировать все дела, пока я пытался справиться с прессой, которую, по глупости, взял на себя.

Во-вторых, я продюсировал комедию американского драматурга Кена Людвига об известном оперном теноре, который не мог появиться на полностью распроданном представлении «Отелло» Верди, и никто не смог его подменить. Тогда он все же вышел на сцену, что привело к довольно неловким последствиям. Комедия называлась «Опера-буффа», и это мне решительно не нравилось. Так что благодаря Ричарду Стигло она обрела новое название – «Одолжите тенора!». Удивительно, что пьеса удостоилась хвалебного отзыва от критика New York Times Фрэнка Рича, учитывая, что сюжет был чрезвычайно неполиткорректным, а двое персонажей и вовсе курили травку (а ведь продюсером был я). Тем не менее он назвал ее «одним из двух величайших фарсов, написанных ныне живущим драматургом», Я встретился с Кеном Людвигом и режиссером Дэвидом Гилмором, прославившимся благодаря «Daisy Pulls It Off», и оставил репетиции полностью на их совести, планируя вмешаться, когда актеры будут готовы к прогонам. Вест-эндовская премьера состоялась 6 марта в «Глобусе» и приняла эстафету у «Daisy», которую я закрыл после тысячи ста восьмидесяти показов, чтобы начать тур по Великобритании.

В-третьих, был мюзикл «Café Puccini». Я немного отвлекся от этого проекта, который мы с Кэмероном планировали запустить в драгоценном театре Уиндхэмс через неделю после премьеры «Одолжите тенора!». Команда Кэмерона занималась постановкой, а наш сценарист Робин Рей и режиссер Крис Реншо присоединились к ней еще в Сидмонтоне. Казалось, они знают, что делают, репетиции проходили хорошо, так что я позволил себе расслабиться.

2 января 1986 года мы с Сарой спокойно ужинали в ресторане Greenhouse за углом нашего дома. Нам нужно было многое обдумать. Мы были оптимистично настроены относительно перспектив Really Useful в качестве публичной компании. Мы оба наивно думали, что белые воротнички будут управлять ей, пока я делаю то, что хочу. Запуск компании прошел достаточно хорошо, и мы с Брайаном даже получили кое-какие крохи. Впрочем, львиная доля прибыли была отдана на восстановление театра Пэлас. Мы подробно обсудили «Призрака». Вначале мы были уверены, что сингл станет среднестатистическим хитом. Но все оказалось намного лучше, и он вошел в топ-десять, заняв седьмое место. Также мы обсудили, не помешают ли дети Сариным амбициям, но решили, что с потомством придется повременить.

Сарина верность профессии поражала меня. Она стала намного чаще заниматься вокалом и добавила к нему танцевальные уроки, на которые ходила дважды в день. Во время ужина мы сошлись на том, как чудесно мы провели Рождество с Имо и Ником. В марте Имо должно было исполниться девять, и она очень хорошо ладила с Сарой. Я собрался с духом и сказал, что хочу купить бывшей жене загородный дом. Это был жест, который я действительно хотел сделать. «Кошки» с успехом шли во многих странах, да и мысль о покупке дома возникла у меня еще во время развода. Сара Б. полностью согласилась.

За кофе я ностальгировал по дням, проведенным с тетушкой Ви на средиземноморском побережье. Сара сказала, что я вечно вспоминаю об этом после бокала-другого вина январскими вечерами и, если я действительно так скучаю по Ривьере, то мне надо купить там дом и перестать ныть. Тем вечером Сара будто сошла с картины прерафаэлитов, и я внезапно почувствовал, как сильно хочу заботиться о ней. Но кроме этого я почувствовал страх. Работа Сары означала, что большую часть времени она будет проводить вне дома. Спустя два года брака часто вообще никто из нас не приходил домой. Сарина занятость в «Веселой вдове» продемонстрировала мне, как тяжело быть женатым на той, что работает по вечерам. К тому же мы все меньше времени проводили в Сидмонтоне. Неужели это происходило из-за того, что Сара Б. ассоциировала тот дом с моим первым браком? Загородная жизнь едва ли удовлетворяла ее потребностям. Что, если бы мы купили дом во Франции? Возможно, там она почувствовала бы себя хозяйкой. И, не откладывая дело в долгий ящик, через три дня мы уже отправились в Ниццу.

ДОМ, КОТОРЫЙ МЫ КУПИЛИ в Пуант де Сент-Оспис на Кап-Ферра, назывался «La Chabanne». В отличие от других шикарных вилл Ривьеры, эта представляла собой скромный каменный сельский дом, который очень неудачно пытался подражать своим соседям. Конечно, он нуждался в полной реконструкции, но вид на море и два гектара земли заставили нас закрыть на это глаза.

Мы успели застать окончание золотых дней Ривьеры с такими соседями как Хардинг Лоуренс, титан авиационной промышленности, и его женой Мэри Уэллс. Мэри была первой леди рекламного мира. Именно она придумала красить в яркие цвета хвосты самолетов авиакомпании Braniff Airways. Она была первой женщиной, которая заняла пост генерального директора в американской публичной компании. Мы познакомились с Роджером Муром, Майклом и Шакирой Кейн, Морисом Саатчи и его последней женой, эксцентричной ирландской писательницей Жозефиной Харт, с Лесли Брикассом, поэтом-песенником, который сочинил больше хитов, чем кто-либо другой, и его гламурной женой Эви, перед которой мы трепетали, так как под псевдонимом Ивонн Ромейн она снялась в фильме «Двойные неприятности» с Элвисом Пресли.

Двадцать лет назад Лазурный берег полностью изменился. Казалось, что это произошло в одно мгновение. Мы никогда не запирали дверь, но внезапно появились ужасные истории о грабителях, которые пускают газ через кондиционеры, похищают людей и тому подобные страсти. Я продал «La Chabanne» молодому британцу, который спустя два года загнал его по цене в пять раз выше. Мне рассказывали, что дом снесли. Но я не могу заставить себя вернуться туда и взглянуть на место, где я провел лучшие годы своей жизни.

У МЕНЯ БЫЛИ НЕБОЛЬШИЕ проблемы с «Реквиемом» Кеннета Макмиллана в Чикаго. Михаил Барышников выбыл из проекта из-за повторной травмы, но Алессандра Ферри казалась умопомрачительной даже на мой любительский взгляд. Кеннет развил историю о камбоджийском мальчике, стоящим перед выбором, убить себя или свою сестру, которая очень сильно подействовала на меня. В качестве исполнителя этой роли Кеннет выбрал юного танцовщика Гила Богса, сейчас он руководит Балетом Колорадо. Многие номера с участием изящной и гибкой Алессандры показались мне очень волнительными. Этому способствовали декорации в духе Дали и костюмы, созданные Иоландой Зоннабенд, с которой мы сошлись на фоне любви к бирманским кошкам.

Но, честно говоря, я так никогда и не смог понять «Реквием» как балетную постановку. Солисты пели из оркестровой ямы и мне было очень непривычно смотреть на танцоров, отражающих их пение на сцене. Конечно, была пара сильных моментов, но они меня не зацепили. Впрочем, я получил несколько хороших отзывов на музыку после премьеры в МЕТе.

ПРЯМО ПЕРЕД ПРОГОНОМ «CAFÉ PUCCINI» мне позвонили из Букингемского дворца. Младший сын королевы, его королевское высочество принц Эдвард, изъявил желание побеседовать со мной. Мы договорились о встрече в моей квартире на Грин-стрит. Приближался шестидесятилетний юбилей королевы, и он хотел, чтобы я сочинил нечто особенное, что можно было бы преподнести и на шестидесятипятилетие его отцу, герцогу Эдинбургскому. Сам он думал об инсценировке в Виндзорском замке. Эдвард был очарователен. Очевидно, его очень тянуло к театру, но он совершенно не знал, что с этим делать. Мы обсудили, что может стать темой представления, и отбросили такие банальности как изображение ключевых моментов правления королевы. Эдварду нужен был срочный ответ. Я объяснил, что у меня на носу две премьеры в Вест-Энде, но я обязательно свяжусь с ним в течение недели. Я также предложил ему встретиться с Бидди Хэйворд. Вскоре она устроила его на работу в наш театральный отдел.