Почему же именно Бруд начал новую жизнь внутри меня? Я хотела ребенка, и Пещерный Лев знал о моем желании. А Бруд всегда меня ненавидел. И Дарка он ненавидит тоже. Но никто из мужчин, кроме Бруда, и не смотрел в мою сторону. Я слишком уродлива. Бруд утолял со мной свою надобность лишь потому, что знал: мне это противно. Наверное, Пещерному Льву было известно, что покровитель Бруда способен одержать победу. Это сильный дух. У Ога уже двое сыновей. И оба они, Брак и Грев, зачаты плотью Бруда, как и мой сын.

Значит, они братья? Как Бран и Креб? Наверное, плоть Брана зачала Бруда внутри Эбры. А может, и нет. Это мог сделать любой мужчина. Хотя вряд ли. Мужчины редко подают знак женщине вождя – это неуважительно по отношению к главе Клана. Бруд тоже не хочет ни с кем делить Огу. Во время охоты на мамонта Краг все время использовал Овру, Гув не возражал, он понимал: Крагу необходимо утолить свою надобность. Даже Друк несколько раз совокуплялся с Оврой.

Как странно вышло, – подумала она. – Не будь Бруда, Дарк не появился бы на свет. Может, мой покровитель заставил Бруда подать мне знак? Я утоляла его надобность с отвращением. Но, как видно, мой покровитель вновь захотел испытать меня. Что, если у него не было другого способа даровать мне сына? Мой покровитель все предусмотрел. Он послал мне знамение, сообщил, что Дарк останется в живых. Если бы Бруд узнал, что зачал Дарка, он сошел бы с ума от злобы. Он так ненавидит меня и сам дал мне то, чего я желала больше всего на свете».

– Эйла! – Голос Убы прервал поток ее мыслей. – Бран и Креб только что вошли в пещеру. Уже поздно, нам пора готовить ужин. Креб, наверное, голоден.

Дарк уснул на своей подстилке. Он захныкал, когда Эйла подняла его, но быстро успокоился, уютно устроившись у материнской груди. «Наверняка Бран разрешит Уре войти в наш Клан и стать женщиной Дарка, – размышляла Эйла по дороге в пещеру. – Эти двое действительно подходят друг другу. Мать девочки даже не представляет, сколько у них общего. А вот как быть со мной? Где найти мужчину, который подходил бы для меня?»

На следующий день прибыли два запоздавших Клана, и Эйла опять оказалась под обстрелом недоуменных взглядов. На Сходбище собралось две с половиной сотни человек, но высокая светловолосая женщина всегда была на виду. Однако, несмотря на ее диковинное обличье, никто не мог упрекнуть ее в том, что она ведет себя не так, как следует.

Эйла тщательно следила за собой и не выказала на людях ни одной из тех странностей, что порой проявлялись в привычной обстановке родной пещеры. Она ни разу не рассмеялась, ни разу не улыбнулась. Ни разу слезы не выступили у нее на глазах. Ходить она старалась плавно, избегая резких, стремительных движений, чтобы не выдать своих охотничьих навыков. Впрочем, хотя Эйла являла собой образец всех мыслимых женских добродетелей, это никого не привело в восхищение. Собравшиеся на Сходбище никогда не встречали женщин, которые вели бы себя иначе, и не знали, что Эйле подобное поведение стоит особых усилий. Тем не менее, люди смирились с присутствием Эйлы и, как предсказывала Уба, вскоре привыкли к ее необычной внешности. К тому же им предстояло столько важных дел, что женщина, даже на редкость странная, не могла долго занимать их внимание.

Хотя пещера Клана хозяев была просторной, разместить в ней такое множество людей оказалось непросто. Тесное сожительство требовало от прибывших на Сходбище согласия и взаимовыручки. У вождей всех десяти Кланов прибавилось забот и тревог.

Люди нуждались в пище, и, следовательно, охотникам приходилось отправляться на промысел. Внутри каждого Клана царила строгая иерархия, но, когда мужчины из нескольких Кланов собирались в один отряд, неизбежно возникали сложности. Каждый Клан занимал определенное положение, и потому выбрать предводителя отряда не составляло труда. Но кого из двух охотников, каждый из которых в своем собственном Клане был третьим, признать более опытным? Надо было все скрупулезно обдумывать, чтобы никто не счел себя оскорбленным. Правда, когда начались состязания, достоинства каждого охотника стали очевидны всем, и все же вожди всякий раз немало ломали головы, прежде чем отправить отряд на охоту.

Не все обходилось гладко и у женщин. Они толпами выходили на поиски съедобных растений, и каждая стремилась собрать все самое лучшее. В результате они быстро опустошали окрестности, возвращаясь при этом с полупустыми корзинами. Конечно, у каждого Клана имелись принесенные с собой запасы, но всем хотелось свежей зелени. Женщины Клана хозяев, чтобы сохранить съедобные растения поблизости от пещеры, задолго до Сходбища начинали уходить на сборы далеко к северу. И все же, несмотря на подобную самоотверженность, окрестные леса и луга не могли удовлетворить нужды всех прибывших. Хотя хозяевам не приходилось совершать дальнего путешествия и времени для того, чтобы приготовиться к зиме, у них было больше, они знали, что запасы надо сделать до начала Сходбища, – после его завершения им вряд ли удастся найти хоть один съедобный клубень.

С водой затруднений не было, так как поблизости от пещеры протекал ручей, питаемый горным ледником, но хворост приходилось беречь. Если не было дождя, костры разжигали на открытом воздухе, и женщины вместе готовили пищу на весь Клан, а не только на своих домочадцев. И все же во время Сходбища в ближайших лесах не только подчистую выбирались сухие ветки и сучья, но и уничтожались полные сил деревья. Не один год требовался для того, чтобы восполнить нанесенный природе урон. Леса вокруг пещеры хозяев после окончания Сходбища становились неузнаваемыми.

Сложность состояла не только в том, чтобы обеспечить всех пропитанием, еще надо было найти место для всех людей, выбрать подходящие площадки для советов и состязаний, для празднеств и плясок. Для того чтобы Сходбище удалось, вожди должны были немало поразмыслить. Устройство требовало длительных обсуждений, а обстановка соперничества не всегда способствовала согласию. И хотя непререкаемые законы и обычаи Клана предотвращали большинство столкновений, у вождей был повод проявить ум, прозорливость и способность к пониманию.

Не только Великий Мог-ур наслаждался в это время общением с теми, кого считал себе ровней. Бран тоже радовался возможности вступить в негласную борьбу с другими вождями и доказать, что среди них именно он обладает наибольшим влиянием, именно он, с непревзойденной глубиной, толкует древние законы, именно ему несравненная сила характера позволяет настоять на своем, а неизменная мудрость – вовремя уступить. Бран отнюдь не был вождем-самодуром. Он знал, когда проявить твердость, когда снисходительность, когда обратиться к охотникам за советом, когда взять ответственность на себя. Во время Сходбища главы Кланов признавали одного из вождей первым среди равных. И уже несколько раз этим первым оказывался Бран. Он стал самым почитаемым вождем Клана Пещерного Медведя с тех самых пор, как возглавил свой собственный Клан.

Если бы угроза, нависшая над ним по вине Эйлы, осуществилась, Бран не только потерял бы себя, а значит, всеобщее уважение – он усомнился бы в своей способности принимать разумные и справедливые решения. Случись так, он не осмелился бы отправиться на Сходбище, встретиться с другими вождями. Но сейчас он верил: уступка, которую он совершил для Эйлы, отнюдь не являлась нарушением законов Клана. Он лишь воспринял их осмысленно, а не слепо. Теперь, когда опасность миновала, расположение вождя к Эйле укрепилось.