Приемная была набита пациентами до потолка. Большую часть составляли плачущие дети, вопящие матери и чахоточные старики. В общем и целом приемная давала представление о том, что будет твориться на Судном дне.

Когда подошла моя очередь и меня впустили в кабинет, доктор Торнтон почти лежал на своем столе с видом усталым и раздраженным.

— Что случилось, Люси? — спросил он.

На самом же деле, как мне казалось, он имел в виду другое: «A-а, помню тебя, ты одна из тех сумасшедших Салливанов. Ну что, снова шарики за ролики заехали?»

— Со мной — ничего, — начала я неуверенно.

Он немедленно заинтересовался:

— А с кем? С подружкой?

— Ну, почти.

— Она думает, что забеременела? — спросит он. — Да, я угадал?

— Нет, это…

— У нее странные выделения? — перебил он меня.

— Да нет же, ничего…

— Слишком обильные месячные?

— Нет…

— Припухлость в груди?

— Нет. — Мне стало смешно. — Дело действительно не во мне. Это мой отец.

— А, мистер Салливан, — тут же скис доктор. — Что же он сам не пришел? Я ведь не могу ставить диагноз виртуально.

— Что?

— Как мне все это надоело, — взорвался он. — Все эти мобильники, интернеты, компьютерные игры и симуляторы. Никто не хочет заниматься настоящими вещами!

— Э-э… — Я не знала, как реагировать на этот разлив желчи. Видимо, доктор Торнтон стал еще более эксцентричным за время, прошедшее с нашей последней встречи.

— Все думают, что можно ничего не делать и не общаться с живыми людьми, — продолжал он кричать. Его лицо раскраснелось. — Думают, что сидение дома возле модема и компьютера и есть жизнь. Думают, что могут, не поднимая свой ленивый зад, послать мне по электронной почте симптомы, а я им тут же все скажу. — Кажется, доктор был не вполне здоров. Врач, исцели себя сам!

И вдруг он погас, так же неожиданно, как и загорелся.

— Ну, так что там с твоим отцом? — вздохнул он, снова облокачиваясь на стол.

— Мне трудно говорить об этом, — пробормотала я смущенно.

— Почему?

— Потому что он думает, что с ним все в порядке, — осторожно приступила я к своей деликатной проблеме.

— Да, с Джеймси Салливаном все в порядке, — перебил меня доктор. — Ему только надо бросить пить. А может, это уже не поможет, — добавил он, словно размышляя вслух. — Кто знает, во что превратилась его печень за эти годы.

— Но…

— Люси, мы напрасно теряем время. У меня в приемной толпа народа, которым действительно нужна помощь врача. А я вынужден выслушивать очередную Салливан, которая ищет лекарство для человека, решившего спиться насмерть.

— Что значит — очередную Салливан? — спросила я.

— Это значит, что все время ходила твоя мать, а теперь появилась и ты.

— Моя мать? — От удивления мой голос чуть не сорвался на визг.

— Кстати, что-то ее в последнее время не видать. Что, послала дочь вместо себя?

— Гм, нет…

— Нет? А где она?

— Она ушла от папы, — вздохнула я, рассчитывая на сочувствие.

А он рассмеялся. Все-таки он и в самом деле вел себя как-то странно.

— Ну наконец-то, — хихикал он, пока я смотрела на него, склонив голову, прикидывая, не позвать ли медсестру.

И что он говорил насчет того, что мой папа решил спиться насмерть? Почему опять все возвращается к папе и выпивке?

В моей голове стала медленно проявляться истина. Я испугалась.

— Ага, значит, ты заняла место матери? — спросил доктор Торнтон.

— Если вы имеете в виду то, что теперь я присматриваю за папой, то да, — ответила я.

— Люси, возвращайся домой, — посоветовал он мне. — Я ничего не могу сделать для твоего отца. Мы уже все перепробовали. И никто ему не поможет, только он сам, если решит бросить пить.

Истинная картина происходящего в моей голове становилась все четче.

— Послушайте, вы неправильно меня поняли, — заговорила я, из последних сил цепляясь за то, во что хотела верить. — Я пришла сюда не потому, что папа выпивает. С ним что-то не так, но алкоголь здесь совершенно ни при чем.

— И что же это? — нетерпеливо спросил доктор.

— Он писается по ночам.

Доктор Торнтон ответил не сразу, и я решила: «Ага! То-то же!» и торопливо затараторила:

— Я думаю, это что-то эмоциональное. Дело не в том, что он пьет…

— Люси, — мрачно перебил доктор. — Дело именно в том, что он пьет.

— Не понимаю, — с трудом выговорила я, бледнея от дурного предчувствия. — Не понимаю, почему вы все время говорите, что папа много пьет.

— Не понимаешь? — нахмурился он. — Разве ты не знаешь? Ты ведь живешь вместе с ним!

— Я не живу с ним. То есть очень долго не жила. Я только что переехала к нему.

— Неужели тебе мать ничего не говорила? О том, что… — Он внимательно взглянул на меня. — О. Я вижу. Она не говорила.

У меня задрожали ноги. Я знала, что он собирается сказать мне. Катастрофа, от которой я убегала всю сознательную жизнь, вот-вот должна была настигнуть меня. Почти с облегчением я успела подумать, что больше не надо будет прятаться и закрывать глаза.

— Так вот, — вздохнул доктор Торнтон. — Твой отец — хронический алкоголик.

Внутри меня что-то екнуло. Я знала это и в то же время не знала.

— Это точно? — выдавила я.

— Ты действительно не в курсе? — спросил он уже не таким раздраженным тоном.

— Нет, — ответила я. — Но теперь, услышав это от вас, я не могу понять, как я раньше не догадалась.

— Такое часто случается, — устало махнул рукой доктор. — Я постоянно с этим сталкиваюсь: в семье серьезная проблема, а все ведут себя как ни в чем не бывало.

— О, — только и могла сказать я.

— Это как если бы у них в гостиной стоял слон, а они притворялись бы, что его нет.

— О, — повторила я. — И что можно сделать?

— Честно говоря, Люси, это не моя область, я терапевт. Если бы у твоего отца врос ноготь или если бы у него расстроился желудок, я бы с удовольствием прописал ему все, что нужно. Но в психотерапии и проблемах семьи я не специалист. В наше время этому не учили.

— Понятно.

— Но у тебя-то все в порядке? — спросил он. — Думаю, для тебя это большой шок. А шок я умею лечить.

— У меня все в порядке, — ответила я, поднимаясь, чтобы уходить. Мне необходимо было обдумать услышанное. Мне срочно нужно было побыть одной.