Артузову, как помощнику начальника СОУ ОГПУ, также вменялось в обязанность поддерживать контакты с Политическим Красным Крестом (ПКК), которым руководила бывшая жена Максима Горького Е.П. Пешкова. В задачи этой организации входило оказание всех видов помощи политическим заключенным в СССР. После смерти Дзержинского ПКК уже с большим трудом выполнял свои функции, в чекистском ведомстве перестали считаться с его представителями. Даже обычные справки об аресте и условиях содержания в тюрьме и заключении выдавали редко и крайне неохотно[741]. Не изменило ситуацию и появление нового представителя от ОГПУ в лице Артура Христиановича. Окончательно ПКК прекратил свое существование в 1937 году. К тому времени уже самому Артузову была необходима помощь как политическому заключенному.

Помимо работы в аппарате СОУ, преподавания в ЦШ ОГПУ, наш герой сделался добровольным прорабом строящегося для сотрудников жилого дома в Фуркасовском переулке. В дальнейшем жителями этого дома стали не рядовые работники, а элита ОГПУ — Т.Д. Дерибас, Я.К. Ольский, П.П. Буланов, Я.С. Агранов и другие. Имея больше свободного времени, Артузов занялся изучением английского языка, начал шефствовать над одним из колхозов Подмосковья, следил за новостями в металлургии (вспоминая свою молодость) и мечтал написать полную историю органов ВЧК — ОГПУ (не ведая того, что через восемь лет займется этим, будучи снятым с высоких постов).

Еще одной отдушиной для Артузова стало увлечение искусством, музыкой и театром. Недаром в чекистском кругу его считали человеком богемы. Квартира бывшего начальника контрразведки всегда была открыта для людей искусства. Частыми гостями в ней были артисты Художественного театра Иван Москвин и Михаил Тарханов, певица Лидия Русланова, ее первый муж конферансье Михаил Гарькови, композитор Максим Бенедиктов, художник Петр Кончаловский, многие известные пианисты, композиторы, чтецы, скрипачи и художники[742].

Пока Артузов работал на Лубянке, во Внутренней тюрьме ОГПУ решалась судьба одного из главных участников операции «Трест» А.А.Якушева. В конце 1927 года его вывели из сети секретных сотрудников КРО ОГПУ. До 1929 года Якушев продолжал трудиться в Обществе взаимного кредита, затем поступил на новое место службы — экономистом в «Волгокаспийлес», затем был переведен в другую лесозаготовительную организацию — «Верхневолголес», где работал уже специалистом по сплаву леса.

14 декабря 1929 года Якушева арестовали сотрудники ОГПУ. Александру Александровичу было предъявлено обвинение в том, что он «…состоя секретным сотрудником ОГПУ, вошел в контрреволюционных целях в преступную связь с видными деятелями белой эмиграции». Интересно то, что арест и заключение под стражу были произведены без санкции прокурора и даже без ордера на арест. И подобный юридический «беспредел» продолжался в течение четырех лет. Лишь 31 марта 1934 года следствие наконец оформило ордер на арест Якушева[743].

Все обвинения в свой адрес Александр Александрович категорически отвергал и требовал вызвать к следователю руководителей контрразведки (в первую очередь Артузова, Стырне и других), могущих подтвердить, что его контакты с лидерами белой эмиграции связаны с секретной работой на ОГПУ. Дело Якушева оказалось шито белыми нитками, там не было никаких доказательств, отсутствовали показания свидетелей и какие-либо документы, свидетельствующие о преступной связи арестованного.

Однако никто из бывших руководителей не вступился за жизнь своего секретного сотрудника. Хотя Артузов и Стырне работали в это время в центральном аппарате ОГПУ. Вдалеке находился лишь Кияковский, к тому времени он занимал пост начальника СОУ ПП ОГПУ по Нижневолжскому краю. В 1932 году Кияковского направили на работу в Монголию, где он и погиб в стычке с повстанцами.

5 апреля 1934 года Коллегия ОГПУ приговорила Якушева на десять лет лишения свободы. В конце мая 1934 года он прибыл на Соловки. Арест, четырехлетнее тюремное заключение, лагерная жизнь — все это отразилось на здоровье бывшего агента КРО ОГПУ. Постоянными стали жалобы на здоровье: частое удушье, постоянное сердцебиение, затрудненность речи и кратковременная потеря памяти. С декабря 1935 по август 1936 года он перенес два инсульта и оказался в лагерном лазарете[744].

12 февраля 1937 года лагерный врач составил следующий документ: «12 февраля 1937 года, в 19 часов 10 минут умер находящийся на излечении в лазарете з.к. (заключенный. — М.Т.) Якушев Александр Александрович… смерть последовала от декомпрессионного миокардита». Личное дело зэка Якушева заканчивалось актом, гласящим, что «…тело умершего заключенного… захоронено на Кремлевском кладбище, на тело надета рубаха и кальсоны, на груди положена фамильная доска»[745]. Это произошло за три месяца до ареста Артузова.

В том же лагере закончилась судьба еще одного участника «Треста» — племянника Врангеля, Петра Семеновича Арапова. О его роли в этой чекистской операции до сих пор спорят историки. Для одних он большевистский агент, для других — человек, которого «втемную» использовали в хитроумной игре.

И действительно, Арапов долгое время являлся посредником между «Трестом» и представителями белой эмиграции, считался одним из самых пламенных поклонников МОЦР. В 1924 году Шмидт (конспиративный псевдоним Арапова) нелегально посетил СССР, где познакомился с руководством «Треста», воочию увидел «активную» работу организации, принял участие в совещании евразийской ячейки «Треста», которой руководил А.А. Ланговой. По некоторым данным, в СССР по линии «Треста» выезжал и один из руководителей «евразийцев» Петр Савицкий, где, по его словам, «…работал над созданием «евразийской программы»[746]. Как потом отмечал в своих записках Оперпутт: «Арапова околпачили, и живой свидетель существования Треста впоследствии свидетельствовал это сомневающимся зарубежникам»[747].

Как явствует из материалов архивно-следственного дела на П.С. Арапова, хранящегося в ОРАФ УФСБ по Архангельской области, в Советский Союз он прибыл в конце лета 1930 года. Имея при себе документы на Семенова Павла Сергеевича, он поселился в московской гостинице «Старо-Варварская». Целью его приезда стали переговоры о возможном переезде в СССР. Но вероятно, в руководстве ОГПУ уже мало кого интересовал этот вопрос. Потому 3 сентября 1930 года Арапов был арестован[748]. В предъявленном обвинении цель его визита уже звучала совершенно иначе: прибыл в СССР с целью «…сколотить здесь контрреволюционную группу с задачами шпионажа и террора». Следствие тянулось более трех лет, 5 апреля 1934 года (как и Якушеву) Коллегия ОГПУ вынесла приговор —10 лет лишения свободы[749].