– Лёш, я не хочу, – совсем тихо, чтобы никто не услышал, сказала она. – Просто не хочу! – И, нырнув мимо Лёшкиных рук, как ушедший из-под удара боксёр, полетела в сторону аллеи. Через несколько метров, замедлив ход, она обернулась и махнула Курту: – Пошли!

Тот сорвался с места и через мгновение догнал её.

Никто не бежал за ними, не сыпал вдогонку проклятий. Дружно, летящим шагом они пересекли поперечную дорожку и двинулись по сырым лужайкам в южную часть парка. Под их шагами просыпалась потихоньку вся будущая благодать земли – редкие ландыши, которые никто не найдёт, потаённая земляника июля, августовские опята.

Свернув на заглохшую асфальтовую дорожку, они остановились перевести дыхание. Нестриженые кусты в мелких светлых листочках столпились вокруг и смотрели наивно и любопытно, словно никогда не видели людей. Солнце пекло через кружево леса. Ася сняла пальто и повязала рукавами вокруг пояса. Вот и ещё одно бегство в её жизни удалось!

Курт сел на отмытый весенними водами, с паром отутюженный солнцем асфальт дорожки. Сквозь трещины в сером монолите проклёвывалась трава.

– Как у старых берёз. У них тоже такие разломы в коре, – проговорила Ася.

– В трещинах самая красота! – погладив разлом, сказал Курт. – Но даже если и примнут катком, всё равно одуванчик потом распорет.

– Почему ты всё рассказал? – спросила Ася, усаживаясь рядом.

Курт видел: Ася прекрасно знает ответ и спрашивает только затем, чтобы он ещё раз мог сказать ей о любви.

– Из чистой меркантильности! – отозвался он. – Как бы ты смогла доверять мне, если бы вообще перестала доверять людям? Теперь осталось добиться, чтобы Соньку оправдали.

Ася жалобно посмотрела в его уже немного припухшее лицо.

– А ты?

– За меня не бойся! – сказал он очень серьёзно. – В любом случае мне проще, чем Соньке. У меня хотя бы нет маленького ребёнка. Соня очень меня выручила, – прибавил он. – Тогда я не смог бы, а теперь – всё ерунда!

Ася, обняв его, прислушалась. Да, он был совершенно неуязвим!

– Я за тебя не боюсь, – кивнула она.

Через несколько минут, размешанные в солнечном воздухе леса, прозрачные и тёплые, они вышли к руинам старинной постройки и присели на согретом крыльце. Осыпавшиеся ступени вели в залу без стен и потолка, зато с колоннами. Разрушенную крышу заменил нежный купол клёнов.

– Давай танцевать! – сказала Ася и напела мелодию, из тех, что играл на скрипке Илья Георгиевич. Смеясь, они пошатались по заросшим клёнами руинам, между вспышками граффити на старинных колоннах и вернулись на крыльцо. Ася сняла туфли и потёрла ушибленную об обломок кирпича ногу.

А через пару минут, беспечно перепрыгнув через ближайшее, они уже вовсю говорили о будущем, отдалённом достаточно, чтобы можно было чувствовать себя в безопасности. Решено было обязательно поездить по России – скажем, на Алтай. Да, на Алтай непременно, избродить его летний медовый праздник в группе с опытным проводником. Или – долететь до Якутска и проплыть по Лене. Ещё Ася мечтала хотя бы однажды нормально пообщаться с дельфинами, но не в неволе, и… – съездить в весенний лес за сморчками! Никогда в жизни Ася не собирала сморчки, а почему-то хотелось. Весенний гриб, разве не чудо? Что касается Курта, он мечтал бы послушать «вживую» Исландию и Заполярный круг. А впрочем, эти желания были так ничтожны по сравнению с тем, что сбылось сегодня!

Тогда же между ними было условлено, что они постараются так обустроить жизнь и работу, чтобы свободно содержать немалое число нуждающихся животных. Конечно, городская квартира для этого не подойдёт.

Почувствовав в какой-то момент, что будущее достаточно укреплено, они вынырнули из мечтаний на свет. В это время по узкой дорожке мимо бывшей залы с колоннами прошла женщина с коляской и бросила на парочку недоверчивый взгляд. День набирал силу, наливался солнцем и шелестом и был очевиден настолько, что отрицать его реальность стало невозможно. Решено было, что Ася вернётся и поможет развезти собак, а Курт отправится к Софье и скажет ей и её адвокату всё, что должен.

Когда Ася ушла, Курт присел на ступеньки, в тенёк юного клёна и сделал несколько необходимых звонков. Первый был самый близкий, на расстояние в какие-нибудь триста метров – Сане.

Тот не дал ему сказать и слова.

– Женя! Только не предпринимай ничего, я тебя прошу! – взмолился он, едва услышав его голос. – Подожди, слышишь! Дай разберёмся с собаками, а потом всё обсудим! Давай, хочешь, у меня? Не руби с плеча, очень тебя прошу, и Соне не поможешь, и себя погубишь вдобавок!

Курт улыбнулся. В этом возгласе было страдание о нём и желание избавить его от наказания. Совершенный парадокс, если учесть, что он принёс зло обеим Саниным сёстрам.

– Александр Сергеич, я вам благодарен, спасибо. Я ничего не собираюсь рубить, – сказал Курт. – Если мне сегодня куда-нибудь придётся ехать, вы пока сможете собак взять? Ну, которых я должен был к себе? Или можете с ними ко мне пойти. Там дома у меня, на кухне, прямо у двери, пакеты с кормом.

Получив сокрушённое Санино согласие, он перевёл дух и пролистал в телефоне «контакты». Следующий звонок был потруднее.

– Елена Викторовна, здравствуйте, это Никольский! Ну, который владелец автотранспорта, – приветствовал он Софьиного адвоката. – Мне нужно сделать важное признание! Я бы даже сказал, решающее для вашей клиентки, для всей её дальнейшей судьбы… Да. И поэтому я очень прошу встретиться не у вас в офисе, а у неё дома. На это есть веские причины… Вы не могли бы подъехать к ней на Пятницкую? Лучше сейчас.

И наконец, точно как в сказке, третий зверь, страшнее двух прежних, выскочил перед ним – очередь звонить Софье. Пока он собирался духом, недоумевающая Елена опередила его и дозвонилась клиентке первой – Курт нарвался на «занято». Через пару минут Софья перезвонила ему сама.

– Что ты несёшь? Что ещё за признание? Ты хотя бы сначала спросил, какие у меня планы, прежде чем гостей ко мне собирать! – с лёту возмутилась она.

– Соня, я хочу взять свою вину… – начал он.

Софья на миг умолкла и сразу же завелась снова:

– Взять вину? Проснулся! Ты хотя бы о наших законах имеешь понятие? Вот и сиди! И молчи! Только ещё хуже напорешь! – набросилась она, но по изменившемуся тембру голоса Курт догадался – его намерение произвело на неё впечатление.

Он шёл к метро с рассеянной улыбкой, воображая, как Софья выслушает его план, плеснёт чёрными волосами с плеча на плечо и взволнованно зашагает по комнате. «Нет, ты этого не сможешь! Ты не выдержишь!» – скажет она своим резким решительным тоном. А он пожмёт плечами: о чём теперь говорить? Решение принято, прыжок совершён, и не их дело заботиться, долетит ли он до того края пропасти.

Затем, простодушно забыв, кто вообще-то здесь виноват, Софья, конечно же, примется благодарить, плакать. Он примет дары, не отнекиваясь. Бог знает, когда ещё удастся побыть героем!