И все они – наемники, сектанты, светские дамы, каторжники – были убийцами. Как Мерсер. Они пытались отнять жизнь у него и Анкрен, и он без колебания наносил ответный удар.

Анкрен, которую он считал такой же расчетливой убийцей, одиннадцать лет назад утопила целый корабль негодяев и, похоже, мучается до сих пор. Не потому ли она избегает брать в руки оружие?

Еще до того, как подняться на скалу, Мерсер снял плащ, чтобы не мешал, свернул его и, перебросив через плечо, закрепил, как это делают солдаты. Там, где Мерсеру приходилось воевать, для подобной скатки находилось и другое применение.

Дозорный на башне не спал. Но он не был солдатом, у него устали руки от тяжелого мушкета, от ночной сырости разломилось плечо, и он прислонился к стене, отставив проклятый мушкет в сторону. Правда, честно поглядывать на бухту внизу он не забывал. А смотреть-то надо было вверх.

Удар скатки обрушился ему на голову, и дозорный не успел не только выстрелить – дотянуться до мушкета. Мерсер, перебравшийся со стены на зубец башни, спрыгнул на площадку и, убедившись, что незадачливый часовой без сознания, быстро скрутил его поясом и заткнул ему рот, оторвав воротник от рубахи. Анкрен использовала более оригинальный кляп, но дотянуться до чулка прекрасной дамы было проще, чем до того, что таскал под сапогом служитель виллы. Потом Мерсер подобрал скатанный плащ, мгновение поразмыслил, что делать с мушкетом, и, решив, что при его передвижениях это не помощь, а скорее балласт, бросил с башни на ближайший уступ скалы.

Дорога на мост была открыта, и Мерсер ступил на нее. Главная трудность в том, опущена ли решетка по ту сторону моста. Она должна быть опущена – если вилла всерьез готовится к осаде и ее обитатели приучены к строгой дисциплине. Судя по тому, как вел себя дозорный, это не так.

Глухо шумело ночное море – так, словно мост нависал над волнами, а не над берегом. Бессознательная помощь воображения, иллюзия на не слишком надежном мосту: падать в воду не так страшно, как на камни.

Решетка была поднята. Возможно, из-за близости моря она проржавела и ее нельзя было опустить. И за ней никого не было. Ловушка? Нет, скорее недостаток людей для охраны. Но расслабляться не стоит – лестница со стены ведет в сад, а там наверняка бродит сторож с собаками. А Мерсер, в отличие от Анкрен, с собаками договариваться не умеет. Так он и не будет спускаться. Ему нужно попасть в дом – так? И со стены Мерсер видел просторный балкон, замечательное место для мечтаний прекрасных дам, будь они здесь. Стену и балкон разделяет сад – старые раскидистые деревья: яблони, груши, сливы. Тому, кто не видит в темноте, перепрыгнуть со стены на ближайшее дерево, а после – перебраться с ветки на ветку довольно затруднительно. Но не Мерсеру. Он мог лишь поблагодарить здешних садовников, не трудившихся обрезать старые прочные сучья.

Ни собаки, ни сторожа не встревожились, пока Мерсер перелезал с дерева на дерево. Но, вероятно, этим он больше был обязан усилиям Анкрен, чем собственной осторожности. Потому что в доме не спали, и едва Мерсер успел соскользнуть с ветки на широкий парапет балкона – дверь из комнаты распахнулась, и оттуда выскочил человек.

Будь проклят тот, кто придумал мраморные парапеты. На них трудно удерживать равновесие, и то, что парапеты не предназначены для ходьбы, – не оправдание. Это обстоятельство давало противнику Мерсера короткое преимущество. Особенно если б он решил выстрелить. Но тот нес стражу в доме не с аркебузой, а с матросским тесаком. Широкое лезвие вполне могло подрубить ноги, но оставило заметный шрам на мраморе, поскольку Мерсер успел переместиться вправо и спрыгнуть на балкон – чтоб отразить новый удар человека, за которым два дня назад пробирался по улицам Нессы.

Копченый Глаз дрался с остервенением. В тюрьму, откуда его выкупил Роуэн, он явно попал за дело. Будь на месте Мерсера человек послабее, он не устоял бы под таким напором. Но Мерсер был на своем месте. И это было даже забавно – шпага против тесака, тем паче что места на балконе достаточно. Однако Мерсер шел в этот день не за Копченым Глазом – да и в дом-то еще не вошел, по правде говоря.

Матрос внезапно изменил тактику. Он отступил сначала в глубь балкона, а затем и вовсе в комнату. За его плечом Мерсер ничего не видел. На балконе, под слабым мерцанием звезд, было светлее. Мерсер зацепил крестообразный эфес тесака острием шпаги, Копченый Глаз инстинктивно вцепился в рукоять, стремясь удержать оружие; Мерсер рванул его на себя и, выпустив шпагу, перехватил руками за запястья и развернул – спиной к тому углу, где послышался слабый треск половиц. Поэтому пуля, нацеленная в него, попала каторжнику между лопаток.

Вендель не успел перезарядить пистолет или заменить оружие. Завеса из потертого скельского бархата, отделявшая просторную квадратную комнату от соседней, как бы ожила, и под ее прикрытием Анкрен ударила Венделя ногой под ребро, и тот, выронив стилет, запрятанный за обшлагом рукава, упал на пол. Анкрен заломила ему руки назад.

– Как тот? – спросила она.

– Убит. – Мерсер вытащил тело каторжника на балкон. Тесак остался на полу, Мерсер отпихнул его ногой.

И услышал:

– Вы оказали мне услугу… устранили этого болвана, навязанного Роуэном. Я сам собирался избавиться от него, но он следил за каждым моим шагом. Правда, полагаю, после этого вы убьете меня.

Вендель говорил так же ровно, спокойно и разумно, как прошлым летом в Вальграме, когда нанимал Мерсера. И Мерсер посмотрел на него внимательно: человек средних лет и непримечательной внешности, способный сохранять хладнокровие, даже когда его притиснули к полу и заломили руки.

– Не страшно? – спросил Мерсер.

– Отчего же? Но за все надо платить. Я недооценил вас – не предвидел, что вы объединитесь. Нужно было играть на вашей стороне, а не против вас. А теперь поздно.

– Это верно, – почти прошипела Анкрен.

– Обыщи его, – распорядился Мерсер. – Нам не помешают?

– Нет. Двое удрали… я им показала огромную приливную волну, которая идет на виллу… а третьего сторожат в подвале его же псы.

Говоря это, Анкрен перевернула Венделя, вздернув за отвороты кафтана, усадила и принялась обшаривать. Он не сопротивлялся, то есть вел себя разумно.

– Оружия при нем больше нет…

– А камень? – Мерсер отошел к балконной двери, прикрыл ее, так что стало совсем темно.

– Ага… вот… зашитый мешочек на груди, – Анкрен легко разорвала ткань.

– Посмотри, это тот самый?

– Похоже… хотя надо убедиться. – Анкрен нащупала на столе подсвечник с тремя свечами, выкресала огонь. – Да… я и забыла, что он такой большой. И действительно, на сердце смахивает.

Мерсер смотрел в закрытое окно.

– Заверни его во что-нибудь и положи на стол.

– Камень большой, – подтвердил Вендель. – Наверное, поэтому прежние владельцы и убрали его с глаз долой – решили, что таких рубинов не бывает, это, должно быть, гранат. А гранат – плебейский камень, похваляться им – дурной тон. Однако это не рубин и не гранат. Я вообще не знаю, что это за камень. Но в Тримейне, где никого не волнуют карнионские суеверия, его сумели бы оценить.