Но мольба Венделя была не об этом. Когда Анкрен нагнулась, чтобы либо вырвать тесак из груди, либо погрузить его глубже, то расслышала:

– Неужели все это правда?

«Галвин. Чистый понедельник.

Дорогой друг!

Спешу известить, что твои догадки оказались верны во всех отношениях. Приглашенный из Скеля исповедник сделал то, что оказалось не под силу следственной комиссии. Несколько задушевных бесед – и Вьерна Дюльман, бестрепетно вынесшая допросы с пристрастием (увы, следствие вынуждено было прибегнуть к этой мере), покаялась в своих прегрешениях. Воистину не устану удивляться этой женщине. Столь внушаема – она слепо верила нелепейшим выдумкам – и столь непреклонна. В чем бы ни созналась госпожа Эрмесен на исповеди, в своем открытом признании она ни словом не обмолвилась о Марсиале Роуэне. Чем объясняется подобная преданность единственному мужчине из ее окружения, который не был ее любовником, ума не приложу. Так или иначе, Вьерна Дюльман созналась в проведении сатанинских ритуалов, в отравлении Лейланда Орана и попросила прощения у тех, кому причинила зло. После чего добавила, что в свою очередь прощает тех, кто причинил зло ей, и даже тех, кто ее арестовал. Правда, уверяет капитан Бергамин, при сем присутствовавший, на этих словах проникновенный тон ей изменил и она заскрипела зубами. После чего исповедник, преподобный отец Пелег, вынужден был сделать ей внушение. Но – скрипи зубами, не скрипи – смертный приговор был вынесен. А поскольку во время Великого поста, как известно, не казнят, казнь была назначена на последний день Масленицы. У нас не Несса и не Фораннан, карнавалов не бывает, у нас на Масленицу другие развлечения.

А это, поверь мне, действительно было зрелище. Сожжение, вопреки протестам Бергамина, опасавшегося беспорядков, объявили публичным, вне стен крепости. На единственной нашей площади сколотили помост для почтенной комиссии, а также именитых граждан во главе с Карвером Ораном. Когда осужденную вывели из крепости, к ней присоединился целый сонм особ духовного звания. Ну, отцу Пелегу полагалось здесь присутствовать по обязанности, а вот монашки от Святой Евгении явились по собственному почину.

Представь себе: позади сборище старух, слаженно выпевающих свои кантики, а впереди Вьерна – в белой покаянной рубахе, с распущенными волосами, голова склонена, очи опущены долу. Она еще очень хороша… то есть была хороша… несмотря ни на что. И многие в толпе плакали и говорили, что ее осудили безвинно; а если она и была в чем виновата, то раскаялась. Я бы и сам в это поверил, при всем своем изрядном возрасте и жизненном опыте, да некстати вспомнилась твоя фраза о том, что будет, если она убедится, как выигрышна роль кающейся грешницы. Во всяком случае, эту роль она достойно сыграла до конца. Еще раз повторила, что грешна и просит у всех прощения, – теперь без всякого скрежета зубовного. Приложилась к распятию, взошла на костер и была благопристойно удушена перед тем, как ее охватило пламя. Никаких эксцессов, страшивших Бергамина, не произошло. Но уже сегодня утром он сообщил мне, что ночью на площади были замечены обыватели, искавшие на кострище останки казненной, каковую называли праведницей. Их задержали, и отец Пелег собирается наложить на суеверов строгое взыскание. А я с прискорбием думаю: не сделается ли Галвин центром нового культа?»

Они покинули виллу до того, как вернулись опамятовавшиеся слуги и освободили своих сотоварищей. Ветер резко сменился, поэтому в Нессу возвращались сперва пешком, потом на груженых крестьянских подводах, благо даже постящийся город обильно снабжался продовольствием. Анкрен ни о чем не расспрашивала Мерсера, только перед самой Нессой не выдержала:

– Почему ты хотел его отпустить?

– Не для того мои родители его спасали во младенчестве, чтоб я его теперь убивал.

– Ну так у меня перед ним обязательств не было, – мрачно отозвалась Анкрен, но больше этот вопрос не поднимала.

Остановились без особых затей в «Ветке инжира», несмотря на присутствие там осведомителей. Может, Анкрен даже нарочно выбрала эту гостиницу, чтобы Томьер сумел с ними связаться. Но никто их не тревожил.

Сила и жажда действия, подгонявшие Мерсера последние месяцы и дни, куда-то подевались. Он почти не выходил из номера, листая зачитанный том «Связанных верностью». Камень Крови, завернутый в старый носовой платок, лежал на дне сумки с «аптечкой».

Делами занималась Анкрен. Она наведалась в конюшню, где они оставляли Лешего и Бальзана, расплатилась и перевела лошадей в конюшню при «Ветке инжира». Купила новую одежду себе и Мерсеру, ибо недавние приключения с погонями, драками и ползанием по скалам причинили прежней непоправимый урон. Откуда взялись деньги на все это, а также на оплату приличного номера в гостинице, Мерсер не спрашивал, но полагал, что Анкрен забрала кошелек Венделя. Женщины так практичны…

Во дворце Убальдина Анкрен услышала, что Вайя находится на излечении в госпитале Святой Айге. Навестила его и узнала, что Томьер и Форсети со своими присными спешно отбыли в Галвин, чтобы получить показания на процессе Вьерны Дюльман. Роуэн благополучно пребывал в Нумелле. Анкрен нарочно побродила по Нессе, демонстративно распивала чаи в приглянувшейся ей ресторации, чтобы проверить, не пасут ли их, однако ничего не заметила.

Она слишком легко обживалась в портовых городах, вот в чем беда…

Мерсер наконец стряхнул с себя апатию и отправился в контору Оранов, где его ждало послание от Флана Гарба. Прочитав письмо, Мерсер передал его Анкрен.

– Итак, Лизиарт и Лизиска вне игры…

– Кто?

– Это злодеи в романе капитана Бергамина… то бишь Магдалины. Мне следовало внимательней читать его. Сейчас я нашел много соответствий.

– Значит, разгадка тайны с самого начала была при тебе?

Мерсер не ответил. Анкрен вздохнула.

– Ладно. Эта… алмазная шпага… все равно у нас. Злодеи и злодейки в тюрьмах либо на том свете. И долги оплачены, по крайней мере в Нессе.

– Еще нет, – сказал Мерсер.

* * *

Великий пост не омрачил жизнь в Нессе. Тот, кто не видел недавних безумств, мог бы счесть, что карнавал еще продолжается, ибо маски и яркие одежды мелькали на улицах Нессы в любое время года. Вдобавок по странному капризу природы с окончанием Масленицы прекратились дожди и засияло яркое солнце. Весна была в разгаре, а весна в Древней Земле всегда прекрасна. До изнуряющей жары, которая придет в мае, еще далеко. Легкое марево встает над морем, окрестные луга, холмы и сады – в цвету, и среди уличных торговок девицы с корзинами фиалок, нарциссов и новомодной сирени – на Юге она была столь же популярна, как на Севере тюльпаны, – составляли большинство.

Короче, жизнь оставалась праздничной. А что до поста, то харчевники в Нессе изумительно готовили постные блюда. Поневоле разнежишься.

Приор Ларком находился именно в таком настроении. Он был доволен обедом, погодой и Нессой. Правда, с этим замечательным городом ему предстояло вскоре расстаться, как сообщил он Мерсеру.