Но он оказался другим. Возможно, я где-то свернул не туда, хотя был уверен, что вернулся тем же путем. Я стоял посреди огромного открытого пространства – словно на вершине горы под абсолютно черным небом. Только мой кулон и зеленые светлячки давали хоть какой-то свет. Я шел, пока не достиг края обрыва, за которым ничего не было видно.

Не успел я отдышаться, как появился Михей. Я выстрелил дважды, а он смахнул пули указательным пальцем. Он ухмылялся, но вблизи это выглядело фальшиво. Теперь я понял почему – он не радовался, а просто раззадоривал меня. Он встал в низкую борцовскую стойку и поманил меня жестом.

Будь он проклят. Я бросил аркебузу, вытащил кинжал и ринулся на Михея. Он ударил кулаком по земле.

Камни раскололись, и молния подбросила меня в воздух. Я упал на спину у края обрыва, а кинжал улетел вниз. Я кашлял от пыли. По спине пронеслась жгучая боль.

Я не успел подняться, как Михей уже стоял надо мной. Мой кулон парил между нами, словно его притягивало к Михею магнитом, и только цепочка на шее не давала ему улететь.

Михей что-то пробормотал на крестеском, глядя на кулон широко раскрытыми, полными благоговения глазами. Из них хлынули слезы. Он наклонился и схватил кулон черной рукой. Из кристалла вырвался белый огонь, рука загорелась. Михей закричал, а я вскочил и рванул к аркебузе.

Раздались торопливые шаги. Из темноты появился еще один человек и ударил меня плечом в грудь. Я снова приземлился у края обрыва. Ребра хрустнули, я с трудом поднялся на ноги.

– Почему она у тебя?! – Человек оказался сирмянином, смутно знакомым, хотя я никак не мог вспомнить, где его видел. Он напоминал молодого шаха Мурада. Его брови сошлись на переносице от ярости. – Почему Слеза Архангела у тебя?!

Он взял аркебузу и наставил на меня. Михей все еще выл. Какой приятный звук. Белый огонь пылал на его руке, но рассеивался, попадая на землю.

Я встал и бросился вперед. Сирмянин выстрелил, и пуля пронеслась мимо моего уха. Я врезался во врага, и мы упали, аркебуза вылетела у него из рук и приземлилась в нескольких шагах от меня. Я ударил сирмянина в челюсть, занес кулак для нового удара, но Михей, оказавшийся позади меня, схватил его металлической рукой, вывернул мне руку и отбросил меня в сторону. В сторону аркебузы.

Я подхватил ее и выстрелил в Михея. Железная рука обгорела и лишилась пальца, но все же он отвел пулю ударом тыльной стороны ладони. Затем схватился другой рукой за голову и потянул себя за волосы, будто охваченный болью. По черной руке Михея бегали искры. В ладони сформировался еще один желтый светящийся шар. Михей раздавил его, кулак охватили огненные молнии.

Я открыл барабан аркебузы. Пуст. Вместо того чтобы схватить мешочек с пулями, я дотронулся до кулона. «Слеза Архангела», назвал его сирмянин. Я разбил стекло и уронил в барабан крошечный кристалл.

Михей бросился вперед, чтобы добить меня ударом молнии.

Я выстрелил. Его черная рука поймала кристальную пулю, вспыхнула молниями и белым огнем и распалась. Михей взвыл.

Я не заметил сирмянина. В суматохе он подобрался ко мне сзади и стал душить. Горло как будто пыталось выскочить из шеи. Я бил сирмянина головой, пока он не выпустил меня и не пошатнулся. Схватив аркебузу, я зарядил в нее пулю и прицелился в Михея.

Порох в барабане воспламенился, и аркебуза вспыхнула. Будь мое лицо ближе, оно бы сгорело. Я бросил раскаленный металл, пока он не поджарил мне руки. Проклятые аркебузы.

Сирмянин врезался в меня, и мы покатились с обрыва. Воздух свистел в ушах. Падение было долгим. Я закричал. Потом раздался треск – я упал в воду. Руки, ноги и тело охватила жуткая боль. Вода заливала глаза.

Не обращая внимания на боль, я поплыл вперед, захлебываясь водой, обжигавшей нос и горло.

Что-то потянуло меня за ногу. Сирмянин. Я пнул его в голову. Он лез на меня, утаскивая вниз. Я отпихивал его, но он был слишком большим. Сирмянин сжал мне горло и душил в этой водной могиле.

Замерцал светлячок. А за ним в воду стал медленно опускаться мой кинжал. Я подождал, пока он окажется на уровне глаз, и воткнул сирмянину в шею. Хлынула кровь, окрашивая воду красным. Вывалив язык наружу, сирмянин умер.

С кинжалом в руке я плыл и плыл, пока не оказался на воздухе, и судорожно вдохнул.

Вода отдавала ржавой сталью. Железом и ониксом. Я попытался сплюнуть металлический привкус на языке. Десны горели.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Я упал в один из водозаборов Костани? Но наша вода не была ржавой на вкус. Я попытался что-то рассмотреть, но света не было. Так что я поплыл наугад.

Появился зеленый светлячок. Он опустился передо мной, словно падающая звезда, а затем унесся в противоположном направлении. Я повернул за ним. Все новые и новые светлячки падали и устремлялись к чему-то вдалеке. Они мерцали зеленым на темной металлической конструкции. Чем больше их облепляло ее, тем яснее я начинал видеть ее форму… Точнее, лицо. Железное чудище с десятью глазами, выстроившимися в вертикальную линию. Светлячки закружились вокруг него, освещая неистовым светом, а потом залетели в его открытый рот, оставив меня наедине с глазами. Нижний глаз смотрел прямо на меня.

Выбравшись на сушу, я содрогнулся при мысли, что придется пройти через этот рот. Что я здесь делаю? Какое безумие заставило меня сюда войти? Есть ли путь назад или моя душа оказалась в ловушке навечно? В силах ли даже Лат вытащить меня из этой адской пропасти?

Возможно, в аду не холодно и не жарко. Возможно, этот рот и есть врата в ад, место оживших кошмаров. Бесконечное множество ртов, поглощающих меня до конца времен (глубже, глубже, недра в недрах), где каждая новая тьма в тысячу раз отвратительнее предыдущей.

Я залепил себе пощечину. Истекающий кровью, с синяками и переломами, я не мог сейчас остановиться. Сади нуждалась во мне. Я собрал всю свою храбрость и вошел в пасть металлического существа, туда, куда вели зеленые светлячки.

Внутри дорожка спускалась в воду. Но эта вода была густой, как молоко, и не отражала свет светлячков. Я брел по этому темному молоку, а потом выбрался в еще одну открытую пещеру. Светлячки покрывали стены, пол и потолок, освещая все вокруг.