Чувствовал ли я гнев, глядя на человека, вонзившего в меня нож? Пожалуй, нет. Моя обида давно превратилась в пепел. Другой вопрос, хотел ли я снова встретиться с ним?

Гуго отвернулся и заговорил, время от времени посмеиваясь, и снова оглянулся через плечо к входной двери, словно поджидал кого-то. Лишь порой его взгляд с ленивым равнодушием скользил по лицам посетителей харчевни.

Решив, что эта встреча мне сейчас ни к чему, я поднялся и подозвал слугу, чтобы расплатиться, — и тут наши взгляды встретились. Гуго застыл, не донеся кружку до губ.

Я напрягся. Схватится ли он за меч, захочет ли довершить начатое?

Но Гуго внезапно широко улыбнулся знакомой, полной обаяния улыбкой.

— Клянусь бородой Христовой — Ральф! Мой славный старина Ральф де Брийар!

Он бросился ко мне, схватил в объятия и принялся трясти и хлопать по плечам, восклицая:

— Дружище! Как я рад тебя видеть! Чертов трубадур!

Вновь он обнимал и тряс меня. И — разрази меня гром! — я сам не заметил, когда заулыбался.

— Вот уж не ожидал встретить тебя тут, Гуго.

— Да и для меня это изрядный сюрприз!

Внезапно оборвав себя, он нахмурился и заглянул мне в глаза. При этом его объятия остались такими же крепкими.

— Ральф, тогда, в фэнах, я поступил как последний негодяй. Но ты должен понять — я был вне себя. Да и кто из нас после случившегося мог рассуждать здраво?

— Уж ты-то рассудил, — пытаясь освободиться из его объятий, проворчал я. — Ты всегда знал, что делаешь.

— Видит Бог — это не так! Не одну свечу я поставил за упокой твоей души и не однажды принес покаяние. И как же я был счастлив, когда узнал, что ты жив! Но ведь и ты, мой Ральф, воздал мне сторицей. Разве не благодаря тебе я стал изгоем и мое имя было втоптано в грязь?

— А чего же ты ожидал? Что я стану покрывать и оправдывать тебя?

Пожалуй, теперь было самое время выйти с оружием за стены города и закончить начатое. Кем мы были, если не кровными врагами?

Хозяин харчевни и многие посетители смотрели на нас все более пристально, чувствуя, что назревает стычка. Заметив это, Гуго предложил:

— Давай-ка, Ральф, садись за наш стол, и за кружкой доброго английского эля отпустим друг другу старые грехи.

Итак, Гуго Бигод хотел примирения. Вернее, мы оба желали мира, хотя он пытался убить меня, а я подверг его позору и бесчестью. Что ж, всякое возможно в мире, где пятью хлебами можно накормить толпу, а блудниц причисляют к лику святых.

И вот мы уже за столом, нас окружают его приятели, и Гуго представляет мне их одного за другим. Мелкопоместные саффолкширские землевладельцы или дети таковых, имелась также и пара наемников. Их имена были для меня пустым звуком, я их не запомнил, к тому же давала себя знать растерянность от столь неожиданной встречи.

Уже в следующую минуту, заметив, как Гуго косится на меня, его собутыльники сообразили, что разговор у нас не из простых, и перебрались на дальний край стола, предоставив нам некое подобие уединения.

Гуго наполнил кружки, и мы сдвинули их.

— Ты превратился в настоящего сакса, Ральф де Брийар, и изрядно раздобрел на сытных хлебах леди Гиты Вейк. Недаром люди поговаривают, что недалек тот час, когда вас соединят у алтаря. Но помнится, ты всегда считал ее красоткой.

Я усмехнулся, однако не стал его разубеждать.

— Разве не сказано, что человек должен не ропща принимать все, что случается по воле провидения?

Гуго захохотал.

— Узнаю прежнего весельчака Ральфа. Однако… — он замялся. — Но разве тебе не ведомо, что Фея Туманов и один наш общий знакомец… Нет, я ничего не хочу сказать худого, всего лишь беспокоюсь о твоей чести…

Я безразлично пожал плечами.

— Мало ли о чем болтают? Например, о грабежах и убийствах на дорогах. Мол, появились какие-то дерзкие молодчики, которые вершат свои грязные дела под покровом ночи, а затем исчезают, как туман от ветра.

При этих словах я покосился на приятелей Гуго. Было в их лицах нечто, позволяющее предположить, что они занимаются не только делами своих арендаторов.

Кажется, мои слова задели Гуго. Улыбка сползла с его лица.

— Все сказанное — плод твоего воображения. Если тебе придет в голову попытаться донести на нас…

— Ты снова схватишься за нож?

Он отвел взгляд.

— Не этого я ожидал от нашей встречи. Теплилась у меня надежда, что в память всего доброго, что некогда было меж нами, мы простим друг друга и не станем воскрешать старую вражду.

— Осталось только уронить слезу умиления, — съязвил я.

Но Гуго остался серьезен.

— Я должен просить у тебя прощения, сэр Ральф де Брийар. Я глубоко раскаялся в содеянном. И я вполне заслужил то бесчестье, которое обрушилось на меня. Ты с лихвой отплатил мне, но главное — ты остался жив, и я хочу снова называть тебя другом.

Он протянул мне руку — но я медлил.

Слишком хорошо я знал Гуго, его коварство и умение во всем найти выгоду. Но какая ему выгода от того, расположен или не расположен я к нему? К тому же Гуго Бигод — враг Эдгара Армстронга. А враги графа Норфолкского — мои друзья.

И я пожал протянутую руку.

— Аминь.

Гуго с улыбкой снова обнял меня.

Мы осушили кружки, и он принялся рассказывать, в какие передряги угодили наши приятели после того, как были объявлены вне закона за разжигание смуты. Кое-кому из них не повезло, их бросили в застенок, где они находятся и по сей день. Есть и такие, кто сумел избежать неприятностей. Он сам, к примеру, или Геривей Бритто. Этот хитрый бретонец сумел втереться в доверие к самому Стефану Блуа, и племянник короля замолвил за него словечко и даже взял его в свою свиту.

— Да и ты не прозябаешь, сэр Гуго, — заметил я. — Я слышал, что ты обосновался в Саффолке, строишь замок и по-прежнему позволяешь себе поразвлечься.

Я снова намекал на разбой, но теперь Гуго не стал ершиться. Склонившись вплотную ко мне, он прошептал:

— А ты, трубадур, что об этом думаешь? Предпочитаешь бренчать на лютне для своей леди или не прочь вспомнить, как горячит кровь веселый ночной набег?

И я ответил:

— Не прочь. Но если охотиться, то на крупного зверя. Например, такого, как граф Норфолк.

Гуго захохотал.

— О, еще бы! Прекрасные глаза саксонки стоят того, чтобы отделаться от ее совратителя. Что ж, выпьем и за это.

Мы сдвинули кружки с приятелями Гуго. Их было семеро, и все они оказались веселыми малыми. Посыпались шутки, рекой полился эль, и я словно вернулся в свою бесшабашную юность, где не было боли, тоски и безответной любви.