– Ты уже бывал здесь?

Хэстен нарушил молчание, задав мне этот отрывистый вопрос.

– Много раз, – ответил я.

Теперь мы с ним ехали впереди остальных.

– Зигфрид… – начал было Хэстен. Потом вдруг понял, что не знает, как продолжить фразу.

– Мне говорили, он норвежец.

– Он непредсказуемый человек, – сказал Хэстен, и по его тону я понял – это Зигфрид заставляет его нервничать.

Хэстен, не дрогнув, встретился лицом к лицу с восставшим трупом, но мысли о Зигфриде наполняли его дурными предчувствиями.

– Я и сам могу быть непредсказуемым, – заявил я. – И ты тоже.

Хэстен промолчал. Вместо ответа он прикоснулся к амулету-молоту, висевшему у него на шее, потом повернул лошадь к воротам. Слуги выбежали, чтобы нас приветствовать.

– Это королевский дворец, – сказал Хэстен.

Дворец был мне знаком. Его построили римляне – огромное сводчатое здание из резного камня с колоннами. Но потом дворец подлатали короли Мерсии, поэтому здание имело соломенную крышу, плетень, дыры в его полуразрушенных стенах были заделаны досками. Огромное строение окаймляли римские колонны, на кирпичных стенах здесь и там чудом сохранились куски мраморной облицовки.

Глядя на высокую каменную кладку, я дивился, как люди могли такое строить. Мы строили из дерева и соломы; и то и другое гнило, значит после нас ничего не останется. А римляне оставили мрамор и камень, кирпич и славу.

Управляющий сказал, что Зигфрид со своим младшим братом сейчас на старой римской арене, к северу от дворца.

– Что он там делает? – спросил Хэстен.

– Приносит жертву, господин, – ответил управляющий.

– Тогда мы к нему присоединимся, – сказал Хэстен и посмотрел на меня в ожидании подтверждения.

– Присоединимся, – согласился я.

Мы проехали короткое расстояние, отделявшее дворец от арены.

Нищие от нас шарахались. У нас имелись деньги, и нищие это знали, но не осмеливались просить у вооруженных незнакомцев. На грязных боках наших коней висели мечи, щиты, топоры и копья.

Хозяева лавочек кланялись нам, а женщины прятали своих детей в складках подолов. Большинство людей, живших в римской части Лундена, были датчанами, но даже датчане сейчас нервничали. Их город захватили корабельные команды Зигфрида, жадные до денег и женщин.

Я знал римскую арену. Когда я был ребенком, рулевой Токи научил меня основным ударам меча – и преподал мне эти уроки на огромной овальной арене, окруженной рассыпающимися слоями камня, на которых раньше стояли деревянные скамьи.

Каменные ярусы были почти пусты, только несколько зевак наблюдали за людьми в центре арены, которую душили сорняки.

На арене, должно быть, стояло человек сорок-пятьдесят. Десяток оседланных лошадей были привязаны в дальнем конце. Но что удивило меня больше всего, когда я проехал между высокими стенами входа, так это христианский крест, торчащий посреди маленькой толпы.

– Зигфрид – христианин? – удивленно спросил я Хэстена.

– Нет! – решительно ответил тот.

Люди услышали стук копыт наших коней и повернулись к нам.

Все они были одеты для войны. Облаченные в кольчуги и кожаные доспехи, вооруженные мечами и топорами, все они имели зловещий и в то же время жизнерадостный вид. А потом из центра толпы, оттуда, где стоял крест, вышел Зигфрид.

Я узнал его сразу, хотя никто не сказал мне, что это именно он. Зигфрид был здоровяком и казался еще больше из-за огромного плаща из медвежьей шкуры, укрывавшего его от шеи до лодыжек. Он носил высокие кожаные сапоги и сияющую кольчугу; перевязь его украшали серебряные заклепки, густая черная борода вырывалась из-под железного шлема с выгравированным серебряным узором.

Шагая к нам, Зигфрид снял шлем, и оказалось, что его волосы такие же черные и густые, как и борода. У него были темные глаза и широкое лицо, сломанный, сплющенный нос, а широкий рот придавал ему мрачный вид.

Он остановился перед нами и широко расставил ноги, будто в ожидании нападения.

– Господин Зигфрид! – приветствовал его Хэстен с вымученным весельем.

– Господин Хэстен! Ты вернулся, добро пожаловать! Воистину добро пожаловать.

У Зигфрида был удивительно высокий голос, не женский, но неожиданный для такого огромного и, судя по внешности, злобного человека.

– А ты, – показал он на меня затянутой в перчатку рукой, – должно быть, господин Утред?

– Утред из Беббанбурга, – представился я.

– И тебе тоже – добро пожаловать, воистину добро пожаловать!

Зигфрид шагнул вперед и сам взял поводья моего коня, что было проявлением огромного уважения. Потом улыбнулся, глядя на меня снизу вверх, и лицо его, столь ужасное, внезапно сделалось озорным и почти дружелюбным.

– Люди говорят, что ты высокий, господин Утред!

– Мне тоже об этом говорили, – ответил я.

– Тогда давай посмотрим, кто из нас выше, ты или я? – добродушно предложил Зигфрид.

Я соскользнул с седла и размял ноги. Зигфрид, необъятный в своем меховом плаще, все еще держал поводья моего коня и улыбался.

– Ну? – обратился он к тем, кто стоял к нам ближе остальных.

– Ты выше, господин, – торопливо сказал один из этих людей.

– А если бы я спросил тебя, который из нас красивее, что бы ты ответил? – спросил Зигфрид.

Человек перевел взгляд с Зигфрида на меня, с меня на Зигфрида, не зная, что сказать. Вид у него был перепуганный.

– Он боится, что, если даст неверный ответ, я его убью, – доверительно сказал мне Зигфрид, как будто все это его забавляло.

– Ты и впрямь его убьешь? – спросил я.

– Я подумаю об этом. Эй! – окликнул он человека, который нервно шагнул вперед. – Прими поводья и поводи коня. Так кто из нас выше?

Последний вопрос был задан Хэстену.

– Вы одинакового роста, – ответил Хэстен.

– И оба одинаково красивы, – сказал Зигфрид и засмеялся.

Он обхватил меня руками; от его плаща несло прогорклой вонью. Зигфрид обнял меня и сказал:

– Добро пожаловать, господин Утред, добро пожаловать!

Шагнув назад, он ухмыльнулся.

В тот миг он нравился мне, потому что его улыбка была искренне теплой.

– Я много о тебе слышал! – заявил он.

– А я о тебе, господин.

– И, без сомнения, мы оба слышали много лжи! Но хорошей лжи. А еще у меня с тобой была ссора.

Он выжидающе ухмыльнулся, но я ничего не ответил.

– Джаррел, – объяснил Зигфрид. – Ты убил его.