Отменив приказы Фуше (при полном согласии других консулов), Наполеон распорядился освободить арестованных республиканцев, а генералу Журдану 24 ноября 1799 г. написал дружеское письмо, в котором выразил надежду на сотрудничество с «триумфатором Флерюса»[1224].

Еще до того как была провозглашена всеобщая амнистия эмигрантам, Наполеон вернул во Францию таких изгнанников - героев революции, как Л. Н. Карно и М. Ж. Лафайет. Но если Карно принял от первого консула, хотя и ненадолго, пост военного министра, то Лафайет, усмотрев в намерениях и действиях Наполеона тягу к «самовластию», отказался от сотрудничества с ним, отклонив все его предложения - войти в Сенат, принять только что учрежденную высшую награду Франции, а именно орден Почетного легиона, и, наконец, стать послом в США, где президентствовал старый друг Лафайета Томас Джефферсон[1225].

Всеобщая политическая амнистия была объявлена 26 апреля 1802 г. Она не распространялась лишь на тех, кто боролся против Республики с оружием в руках. Сразу же началось массовое возвращение на родину эмигрантов обоего пола, разных взглядов, сословных категорий и возрастов. В первые же дни, по подсчетам специалистов, границу перешли более 50 тыс. возвращенцев[1226]. «Французы не проявляют особой злопамятности к сбившимся с пути - лишь бы их руки не были обагрены родной кровью, - читаем об этом в новейшем исследовании Бена Вейдера и Мишеля Франчески. - Вот любопытное свидетельство эмигрантки из “бывших”, мадам де Буань: на пограничном контрольном посту, где она появляется не в лучшей, как ей казалось, форме, служащий начинает задавать ей анкетные вопросы, но старший по должности прерывает его: “Покороче! Пишите просто: «Прелестна, как ангел»”. Тут мадам де Буань осознает, что она действительно вернулась домой!»[1227]

Так «гниющая язва эмиграции» (по выражению Б. Вейдера и М. Франчески) была залечена. Очень многие из бывших эмигрантов интегрировались в государственные и воинские структуры, религиозные службы и дипломатические представительства, хотя (за исключением Карно) и не на высшие посты[1228]. Был среди них и школьный друг Наполеона Александр де Мази. Полагая, что тот в эмиграции, скорее всего, обеднел, первый консул послал ему вексель на 10 000 франков с дружеской припиской: «Де Мази, когда-то ты давал мне деньги взаймы, теперь - моя очередь»[1229].

Уважение к Республике и к революции все время консульства подчеркивалось везде и во всем. По инициативе Наполеона была вычеркнута из списка народных празднеств годовщина казни Людовика XVI, как событие отнюдь не праздничного толка, но зато дни взятия Бастилии (14 июля 1789 г.) и провозглашения Французской республики (20 сентября 1792 г.) праздновались с гораздо большей торжественностью, чем при Директории. Показательно для того времени, что Наполеон «настоял на исключении из состава Института Франции - высшая и редко применяемая мера наказания! - одного из влиятельных ее членов за то, что он посмел в своих сочинениях очернить революцию»[1230].

В парадной галерее дворца Тюильри (резиденции консула) были установлены скульптурные портреты не только Александра Македонского, Ганнибала, Сципиона, Цезаря, великого Анри Тюренна (самого выдающегося из французских военачальников прошлого) и Фридриха Великого, но и Демосфена, Цицерона, Брута (рядом с портретом убитого им Цезаря), Д. Вашингтона, О. Мирабо, Ф. Марсо. Тот факт, что сестре вождя Французской революции Максимильена Робеспьера Шарлотте первый консул назначил пожизненную пенсию в 3600 франков, был тогда широко разрекламирован, а вот о том, что вдовы казненных Ж. П. Марата, Г. Бабёфа и прокурора парижской Коммуны П. Г. Шометта сидят в тюрьме, знали немногие (кстати сказать, у вдовы Шометта консульская полиция изъяла больше 50 экземпляров памфлета против «узурпатора Бонапарта»)[1231].

Роскошный Версальский дворец первый консул подарил солдатам-инвалидам, ветеранам Республики. «Бывшая обитель королей, - гласит написанный им декрет трех консулов от 28 ноября 1799 г., - должна стать спальней солдат, проливавших свою кровь, чтобы низвергнуть монархов»[1232]. «Не следует забывать, - справедливо заметил по этому поводу А. 3. Манфред, - что французская армия в те годы была на 9/10 крестьянской. Жак-простак с деревянной ногой в покоях Марии-Антуанетты или в зеркальной галерее французских королей - что могло быть популярнее подобной правительственной меры в крестьянской стране? И армия, и деревня рукоплескали “маленькому капралу”, приписывая ему одному закон, так льстивший наивному тщеславию крестьян»[1233].

Точно так же льстили тщеславию крестьян, солдат и вообще большинства нации факты дружеской переписки первого консула с боевыми соратниками любого, даже самого низкого ранга. Вот, к примеру, его ответ на обращение к нему простого сержанта: «Я получил твое письмо, любезнейший товарищ. Знаю твои заслуги. Ты один из храбрых гренадеров нашей армии. Твое имя внесено в список ста храбрецов, которых я приказал наградить почетными саблями. Все солдаты твоей полубригады находят тебя более всего достойным этой награды. Мне очень бы хотелось с тобой свидеться. Военный министр пришлет тебе предписание явиться в Париж»[1234].

Здесь уместно вспомнить историю Жана Тереля, 300-летие со дня рождения которого было отмечено во Франции весной 1984 г. Терель родился в 1684 г. и прослужил во французской армии... три века, с конца XVII по начало XIX: начал службу 15-летним в 1699 г., а в 1777г. 93-х лет от роду получил от Людовика XVI чин капитана и был на время забыт, но в 1802 г. Наполеон узнал о нем и формально освободил его от военной службы, разумеется, с пожизненной пенсией. Умер Жан Терель в 1807 г. в возрасте 123 лет[1235].