Первым в эпоху консульства военным министром Французской Республики стал один из самых верных и близких соратников Наполеона генерал (будущий маршал Франции) Луи Александр Бертье. Он был уже представлен читателю в главе об Итальянской кампании 1796-1797 гг. Здесь подчеркну, что Бертье, как оценивал его (вполне справедливо) Карл Маркс, это «образец штабного офицера», «упорный и энергичный, наделенный геркулесовским здоровьем, что позволяло ему работать по восемь ночей подряд, обладавший изумительной памятью на все, что касалось деталей военного дела, быстрый в исполнении, так что на него всегда можно было положиться, аккуратный и точный, живой телеграф своего начальника на поле сражения и его неутомимо пишущий автомат за рабочим столом»[1205]. Все эти качества Бертье с блеском проявит на посту начальника Генерального штаба (1805-1814 гг.), но для исполнения обязанностей военного министра ему явно недоставало силы характера. Поэтому Наполеон уже 2 апреля 1800 г. переместил Бертье из Военного министерства на должность командующего Резервной армией, а военным министром назначил знаменитого Лазара Николя Карно (1753-1823).

Карно как военный министр, конечно, был не чета ни Бертье, ни вообще кому бы то ни было. Убежденный республиканец, бывший член революционного Конвента и Комитета общественного спасения, а в 1796-1797 гг. президент Директории, он с 1793 г. неизменно и фактически единолично руководил вооруженными силами Республики (сформировал 14 армий и по праву заслужил от официальной пропаганды титул «Организатор победы»). После государственного переворота 18 фрюктидора (4 сентября) 1797 г., спасаясь от расправы, Карно, как мы помним, бежал в Швейцарию и больше двух лет провел в изгнании. Сразу после 18 брюмера Наполеон вернул его во Францию и 2 апреля 1800 г. поручил ему управление Военным министерством. Однако республиканский радикализм Карно помешал его сотрудничеству с Наполеоном. Он проницательно уличит первого консула в стремлении к диктатуре и в знак протеста уже 8 октября того года подаст в отставку, а с 1802 по 1807 г., будучи членом Трибуната, возьмет на себя смелость открыто выступать против введения и пожизненного консулата, и особенно - империи.

Правда (заглянем немного вперед), в 1814 г. Карно сам предложит свои услуги Наполеону, получит ответственную должность министра внутренних дел и титул пэра Франции, но после «Ста дней» и вторичного отречения Наполеона будет изгнан из отечества по декрету Людовика XVIII от 24 июля 1815 г. и последние восемь лет жизни проведет на чужбине, в Магдебурге (Пруссия).

Несмотря на скорые замены Лапласа и Бертье, Наполеон в принципе не любил менять своих министров (Карно ушел с министерского поста по собственному желанию). Такая его «стойкость», по сар- кастическому замечанию Л. А. Бурьенна, «с одной стороны, дала Годену время учредить в управлении финансами порядок, никогда до него не существовавший, а с другой стороны, допустила Декре привести в беспримерное расстройство управление флотом»[1206]. Здесь Бурьенн судит так же предвзято, как и в большинстве случаев. Бессменный в 1801-1814 гг. и даже в течение всех «Ста дней» 1815 г. морской министр вице-адмирал Дени Декре (1761-1820), разумеется, не был в своем деле таким «волшебником», как Годен, но дело знал и флот «в беспримерное расстройство» не приводил. Напротив, Декре привел французский флот, расстроенный после катастроф 1799 г. при Абукире и 1805 г. при Трафальгаре, в относительный порядок (при нем были спущены на воду 93 линейных корабля и 63 фрегата, заложены новые верфи, улучшилась подготовка военно-морских кадров), но, конечно же, по сравнению с лучшим в мире английским флотом многого достигнуть не мог[1207].

С самого начала своего консульства Наполеон приступил к реформированию местных органов власти, не всегда считаясь с Конституцией 1799 г. из-за ее (заданных им самим) «краткости» и «неясности». Он, во-первых, использовал свое конституционное право упразднить выборность местных властей, а затем взял под контроль их назначение: в департаментах - префектов, ниже, в округах, - супрефектов, в отдельных городах и коммунах (деревнях) - мэров. Формально, по Конституции, всех этих местных правителей назначал министр внутренних дел, но практически он делал это только по согласованию и с одобрения первого консула. Наполеон при этом следил, чтобы все кандидаты (особенно в префекты) соответствовали таким критериям, как профессионализм, опыт и распорядительность, независимо от их политических воззрений. В итоге первый после 18 брюмера состав префектов насчитывал 98 политически разнородных персон - от «бывших аристократов» до «бывших террористов», включая 15 членов Учредительного и 16 - Законодательного собраний 1789-1792 гг., 19 членов Конвента, 5 - Совета старейшин и 21 - Совета пятисот[1208].

Каждый из префектов единолично и полновластно управлял департаментом. Наполеон полушутя-полувсерьез говорил о них: «Как только они оказываются в 100 лье (один лье = 4,4 км. - Н. Т.) от столицы, они обретают большую власть, чем я»[1209].

С той же профессиональной тщательностью и вне зависимости от «идеологии» подбирались кадры супрефектов (всего - 402, по числу округов) и мэров. Среди них тоже оказывались политики разной окраски - и ретрограды, и консерваторы, и революционеры, как, например, Жан Батист Друэ (1763-1824), тот самый, кто 21 июня 1791 г. задержал в местечке Варенн короля Людовика XVI, пытавшегося бежать из Франции, а затем участвовал в «заговоре равных» вместе с Г. Бабёфом и лишь чудом избежал гильотины[1210].

Что касается судей, то, согласно Конституции 1799 г., мировые судьи, бывшие нижним звеном судебной системы, избирались на три года, но всех остальных судей для гражданских, уголовных и кассационных инстанций назначал первый консул. Он же назначил генеральным прокурором Мерлена Дуэ, который, хотя и снискал себе прозвище «Поступь гиены», обладал, по мнению Ж. Тюлара, «исключительными познаниями в юриспруденции»[1211]. К судебным чинам Наполеон предъявлял те же требования, что и ко всем прочим. Когда к нему на прием впервые явились только что назначенные судьи, он обратился к ним с таким напутствием: «Никогда не рассматривайте, к какой партии принадлежал человек, который ищет у вас правосудия»[1212]. В целом, по Конституции 1799 г., судебная власть обретала не столько независимость, сколько подобие независимости от исполнительной и законодательной власти.