В то же время Наполеон понимал, что и за самим Фуше нужен глаз да глаз. «Чтобы обезопасить себя с этой стороны, - читаем у Е. В. Тарле, - первый консул завел доверенных шпионов с узко очерченной задачей: шпионить за самим Фуше. А чтобы точнее уловить момент, когда Фуше это заметит и постарается их подкупить, Бонапарт держал еще и третью серию шпионов, функция которых была следить за шпионами, наблюдающими за Фуше»[1195].

Дальше - больше: в 1801 г. Наполеон учредил своего рода личную полицию для всеобъемлющего наблюдения за Фуше и теми (вокруг Фуше) шпионами, которые шпионили друг за другом. Ее возглавил Анн Жан Мари Рене Савари (1774-1833) - бывший адъютант генерала Л. Ш. А. Дезе, генерал и будущий (с 1808 г.) герцог де Ровиго. С 1800 г., после гибели Дезе, он стал одним из ближайших соратников Наполеона. Беззаветно преданный Наполеону Савари как профессионал (воин, дипломат, сыщик) и как личность заслужил, в отличие от Фуше, добрые отзывы о себе различных людей. Вот запись о нем в дневнике Стендаля от 17 июня 1810 г.: «Прекрасная фигура и лицо, отражающее благородную душу и вместе с тем простоту . Питаю к нему слабость»[1196]. Арман Коленкур вспоминал о Савари так: «Он, бесспорно, являлся тем министром полиции, который более всякого другого говорил правду императору»[1197]. Сам Наполеон считал, что Савари - «гораздо лучший человек и не такой инквизитор, как Фуше», «с характером и самостоятельными взглядами», даже с «добрым сердцем», но «слишком корыстолюбив» («его часто надували бы, если бы я его не останавливал»)[1198].

Именно Савари официально заменял Фуше на посту министра государственной полиции, когда тот увольнялся в отставку, а по возвращении Фуше из отставки на министерский пост вновь возглавлял слежку лично за ним, за его ведомством и за теми, кто следил за Фуше. Кстати, такое многообразие полицейской слежки было тогда в Европе нередким явлением. Царская Россия при Александре I превзошла в этом отношении наполеоновскую Францию. Так, с 1810 г. в России функционировало официальное Министерство полиции, но наряду с ним - особая служба сыска, которая находилась в ведении alter ego царя, всесильного временщика А. А. Аракчеева, и даже петербургский военный генерал-губернатор граф М. А. Милорадович имел свою шпионскую агентуру. Царизм не удовлетворился таким трехзвездием тайных полиций и в 1821 г., вскоре после бунта в лейб- гвардии Семеновском полку, учредил специальную полицию в армии, а на Украине была задействована отдельная шпионско-сыскная агентура начальника южных военных поселений графа И. О. Витта. Сыск стал настолько всеохватывающим, что сам Аракчеев подозревал за собой негласное наблюдение. Декабрист Г. С. Батеньков вспоминал о том времени: «Все подведены уже были под один уровень невозмутимого бессилия, и все зависели от многочисленных тайных полиций»[1199].

Здесь уместно сказать о принципиальной разнице в подходах Наполеона и Александра I к использованию правительственных кадров. Если Наполеон сохранял при деле умных министров вроде Талейрана и Фуше, даже если не доверял им, то Александр самого умного из своих министров - М. М. Сперанского (единственного министра, который был умнее самого царя) - устранил, как только потерял доверие к нему, и больше не допускал к министерским постам умных чиновников, предпочитая угодливых. В Тильзите Александр не без удивления слушал рассказы Наполеона о том, как тот использовал своих соратников, «предпочитая не обращать внимания на их недостатки, чем отказываться извлекать пользу из их достоинств, лучше объездить их, чем сокрушить»[1200].

Все преемники Фуше и Талейрана - министр полиции Савари, министры иностранных дел Ж. Б. Шампаньи, Г. Б. Маре и А. Коленкур - выгодно отличались порядочностью и добросовестностью, но уступали князю Беневентскому и герцогу Отрантскому как профессионалы. Вообще из всех членов правительства времен консульства и империи вполне удовлетворял Наполеона и деловыми, и нравственными качествами, пожалуй, только бессменный министр финансов М.-М.-Ш. Годен (Л. Н. Карно и Л. Н. Даву занимали министерские посты очень недолго).

Мартин-Мишель-Шарль Годен (1756-1841) был рекомендован Наполеону главным авторитетом в области финансов третьим консулом Ш. Ф. Лебреном и оказался еще большим «финансовым волшебником», чем сам Лебрен[1201]. Опыт финансиста был у него на зависть и соперникам, и коллегам: он еще до революции отменно служил помощником генерального контролера финансов, а в 1791-1795 гг. занимал должность комиссара национального казначейства. Политической активности он никогда не проявлял, но был нетерпим к нравственно нечистоплотным политикам. Поэтому дважды (в 1796 и 1798 г.) он отказывался от предложений Директории занять пост министра финансов. В брюмерианском заговоре Годен не участвовал, но 19 брюмера на заседании Совета пятисот в Сен-Клу именно он первым поддержал бонапартистов[1202].

Наполеон сразу разглядел в Годене незаменимого специалиста по руководству финансами и никогда не пожалел о своем выборе. Ведь к моменту coup d’état 18-19 брюмера государственная казна Франции была разорена. Годен прямо свидетельствовал: «20 брюмера VIII (т. е. 1799) года финансов во Франции практически не существовало»[1203]. Однако Годен, максимально используя все возможности, которые предоставил ему Наполеон, в короткий срок, как мы увидим, восстановил и упрочил благополучие страны. Наполеон высоко ценил Годена, пожаловал ему титул герцога Гаэтского и очень тепло вспоминал о нем в изгнании на острове Святой Елены: «Все, что можно было сделать в короткое время, чтобы уничтожить злоупотребления порочного режима и вернуть уважение к кредиту и денежному обращению, министр Годен сделал. Это был администратор способный и исполнительный . Все то, что он предложил в первое же время, он затем поддерживал и развивал в течение пятнадцати лет своего разумного администрирования»[1204].

Важнейший пост министра внутренних дел Наполеон доверил своему школьному учителю, великому математику и физику академику Пьеру-Симону Лапласу, который, однако, в политике оказался настолько же неискушен, насколько умудрен был в науке. Поэтому уже 24 декабря 1799 г. Наполеон перевел Лапласа из министров в сенаторы, хотя и сохранил к нему привычный с самого детства пиетет и одарил его позднее (в 1808 г.) графским титулом. Вместо Лапласа Наполеон поставил во главе Министерства внутренних дел своего брата Люсьена (отчасти с целью контроля - под видом сотрудничества - над ведомством Фуше), но Люсьен, претендовавший на большее, вскоре стал конфликтовать со своим могущественным братом и со всем его окружением.