5 ноября мы вылезли из нашего спального мешка около 21 часа и увидели, что идет снег, а с юга дует резкий и холодный ветер. Жировая кухня, которую разожгли перед тем как ложиться спать, была погашена ветром. Соорудили из снега стенку, чтобы защитить кухню от ветра, зажгли ее опять и снова забрались в мешок. Хотелось дождаться, пока из снега и обрезков тюленьего мяса в котелке получится горячий бульон. Он был готов часа через полтора. Незадолго до полуночи зажженную жировую кухню притащили в палатку, чтобы защитить ее от пурги, задувавшей теперь вовсю и все заносившей снегом. Кулинарные опыты Моусона оказались на этот раз также весьма успешными и заслужили всеобщее одобрение.

Мы немного подождали, пока снег перестанет так густо идти и можно будет хоть что-нибудь видеть впереди, и отправились в путь, несмотря на продолжавшийся ветер с поземкой. Сперва мы тащили и те и другие сани, чтобы немного согреться, затем подняли парус, и ветер стал нам помогать. По пути встретилось много мелкого смерзшегося льда. Мы заметили, что подобная поверхность льда особенно часто попадается по соседству с айсбергами, а здесь их как раз было очень много. Вероятно, мелкобитый лед образуется оттого, что при сильном ветре айсберги, болтающиеся туда и сюда, действуют на плавучий лед, как гигантские ледоколы. Они крошат лед, находящийся поблизости, затем осколки льда смерзаются, и получается поверхность, покрытая неровными ребрами и острыми углами.

Мы сократили теперь свою порцию до одного плазмонового сухаря за завтраком и одного вечером за ужином, и при этом все совершенно единодушно признали, что никогда сухари не были такими вкусными, как сейчас. Мы стали тщательно подбирать даже крошки. Ввиду того что сухари были неодинаковой толщины, дежурный повар клал три сухаря на крышку алюминиевого котелка и заставлял одного из товарищей отвернуться. Дежурный раздатчик спрашивал: «Чей?». Товарищ, который отвернулся или закрыл глаза, называл имя хозяина, и сухарь откладывался для названного; так же поступили и с двумя остальными сухарями. И в высокой степени разочарованным оказывался тот из нас, кто получал самый тонкий сухарь. В начале этого санного путешествия, когда сухарей было много, мы ели их смело, не обращая внимания на крошки, которые иногда падали на пол палатки. Теперь – иначе. Каждый разламывал свой сухарь над миской с похлебкой, так что крошки при разламывании падали в миску, а чтобы быть уверенным, что не осталось крошек, прилипших к тому кусочку, который он собирался отправить в рот, стучал отломанным куском, да и сухарем, от которого был отломан кусочек, о край миски, стряхивая в нее все крошки. Тогда, и только тогда, можно было спокойно проглотить драгоценный кусочек. Маккей, который вместе с нами принял эту систему, говорил, что она напоминает ему старые времена, когда матросы должны были сперва похлопать каждый кусок сухаря обо что-нибудь, чтобы вытрясти из него червей.

Мы с Моусоном надели вместо финеско лыжные ботинки, так как погода стала теплее, а лыжные ботинки меньше скользят по снегу, покрывающему морской лед. Жесткая кожа ботинок содрала, однако, мне кожу на правой пятке, но вечером Маккей починил мне пятку с помощью пластыря «Ньюскин». Заметив, что острые железные шипы лыжных ботинок дырявят непромокаемое полотнище пола, мы, прежде чем войти в палатку, стали регулярно переобуваться в финеско.

Конец дня 6 ноября, а также и следующий день 7-го прошли без всяких событий, 8-го же ноября снова завыла снежная пурга, Ветер продолжал дуть и тогда наступило время ставить палатку. Делать это при сильных порывах ветра, среди крутящихся вихрей снега было чрезвычайно трудно. Провозились с этим так долго, что легли спать страшно усталые лишь в 0 часов 30 минут.

На следующий день, 9 ноября, дурная погода продолжалась; позавтракав тюленьей печенкой и отрыв сани из-под снега, мы пошли дальше, несмотря на пургу. Через некоторое время поставили паруса на обоих санях. Постоянно приходилось проваливаться по колено в трещины, так как ничего не было видно из-за падавшего снега. Прямо удивительно, как при этом мы ни разу не растянули себе сухожилия на ногах.

По дороге встретился снежный буревестник, а в лагерь прилетели три больших поморника. Наконец, снег прекратился, ветер утих и нашим обрадованным взорам открылся красивый вид на расположенный к северу, но еще находящийся на большом расстоянии ледник Норденшельда с его ледяным барьером. Нас очень интересовал вопрос, какова будет поверхность на этом леднике, по которой придется тащить сани. Судя по карте Английского адмиралтейства, составленной по наблюдениям экспедиции «Дискавери», ширина этого ледника примерно 40–50 километров, и в море он выдается более чем на 30 километров от берега. Мы надеялись, что сможем пересечь его и не будем вынуждены делать огромного обхода по морю.

10 ноября пришлось идти по очень тяжелым застругам и изломанному смерзшемуся плавучему льду с огромным количеством трещин. Утро было облачное, но когда полуночное солнце поднялось выше, облака рассеялись; установилась сравнительно теплая погода. Температура в 8 часов утра была —16 °C. Вечером разбили лагерь на расстоянии 800 метров от южной окраины ледяного барьера Норденшельда.

На следующий день, 11 ноября, мы решили оставаться на месте, так как Моусон хотел произвести ряд точных магнитных наблюдений с помощью инклинатора Ллойд-Крика. Пока Моусон работал, мы с Маккеем отправились обследовать глетчер, чтобы отыскать подходящий путь для подъема с санями. Все, что содержало хоть сколько-нибудь железа, мы после завтрака оттащили на несколько сот метров от палатки и оставили Моусона одного с его прибором. Подъем с морского льда на глетчер оказался относительно легким. Поверхность была образована твердым снегом, местами покрытым настом, сделавшимся гладким из-за таяния и последующего замерзания или из-за полировки ветрами, несущими мелкий снег. Там и сям над поверхностью ледника подымались подобия холмов, по-видимому большие заструги. Они были похожи на удлиненные термитники. Местами снег был покрыт настом; для саней это плохая поверхность. В общем на леднике было довольно мало трещин, хотя несколько трещин мы с Маккеем все же пересекли во время нашего короткого разведочного путешествия.

Подъем до высоты примерно 30 метров над уровнем моря был очень пологим, а далее простиралась волнистая поверхность, тянувшаяся к северу, насколько хватал глаз.

Мы вернулись к Моусону с хорошими новостями, что выступ в море ледника Норденшельда легко проходим с санями, пожалуй, окажется даже более удобным для путешествия, нежели морской лед, по которому шли до сих пор. Моусон, с своей стороны, сообщил, что, по его наблюдениям над склонением магнитной стрелки, Магнитный полюс находится, вероятно, на 60 км дальше внутрь страны, чем это было вычислено теоретически, на основании магнитных наблюдений экспедиции «Дискавери» семь лет назад.

Рано утром 12 ноября упаковались и вышли в путь, чтобы пересечь ледяной барьер Норденшельда. По дороге наблюдали две ясно выраженные серии заструг: одна идет с севера на юг и образована сильными южными бурями, другая пересекает ее почти под прямым углом, направляясь с запада: она обусловлена холодными континентальными ветрами, ночами дующими с вершины плоскогорья по направлению к морю.