Мы с удивлением заметили, что ледяной барьер почти полностью отделен от берега глубокими заливами. Одно время нам казалось, что это может быть гигантский айсберг, типа столовой горы, севший на мель у берега. Однако позднейшие наблюдения показали с почти полной несомненностью, что ледяной барьер представляет собой большой ледник, лежащий на воде своим концом и средней частью. Сейчас он фактически неподвижен; уже не перемещается с материка в море. Это просто исчезающий остаток некогда большого активного ледника, с большой силой выдвигавшегося в море – потока льда, вытекавшего из гигантских снежных полей внутреннего плоскогорья. Однако вблизи берега количество наступающего льда уменьшилось так сильно, что ледник уже не оказывает достаточного давления, чтобы перемещать ледяной барьер.

День 12 ноября оказался очень важным моментом в той триангуляции берега, которая была предпринята Моусоном, так как утром удалось видеть одновременно вулкан Эребус, гору Мельбурн и гору Листер. Погода была ясная, воздух прозрачный, так что все углы, взятые Моусоном при помощи теодолита, были очень точны.

13 ноября мы все еще находились на оконечности ледника Норденшельда. Рано утром, в 3 часа, температура была —10,5 °C. К завтраку Моусон приготовил великолепное блюдо из крошеного тюленьего мяса и тюленьей крови – это было невероятно вкусно. Отправились в путь в 2 часа. Утро было превосходное, солнечное, с легким холодным ветром, дувшим с западного плоскогорья. Мы не прошли и километра, как Моусон вдруг закричал, что видит уже конец глетчера – он находится впереди метрах в 500 от нас и имеет вид белого обрыва. Остановили сани, Моусон занялся засеканием углов теодолитом, а мы с Маккеем отправились на разведку, но не могли найти удобного спуска с обрыва. Возвратились к саням, прошли с ними еще с четыреста метров, опять разведывали в разных местах. На этот раз мне с Моусоном удалось найти несколько крутых спусков, образованных наметенным снегом и пригодных для того, чтобы спустить по ним сани на альпийской веревке. Выбрали самый удобный из этих спусков, Маккей обвязался альпийской веревкой и, взяв ледоруб, осторожно спустился вниз, в то время как мы с Моусоном держали за другой конец веревки. Снег на спуске оказался довольно мягким, дающим хороший упор ногам и Маккей спустился до самого низа, не прибегая к помощи веревки. Потом он поднялся опять наверх, и все принялись распаковывать груз на санях. Привязав одни сани к альпийской веревке, мы нагрузили их небольшим количеством вещей и мало-помалу стали спускать по откосу, причем один направлял сани, а двое других выпускали понемногу веревку. Тот, кто спускался с санями, разгружал их на морском льду и взбирался наверх, а остальные двое втягивали пустые наверх. Такой прием пришлось повторить несколько раз, пока всю провизию и оборудование, включая те и другие сани, не переправили на морской лед.

Мы были очень рады, что так легко и быстро перебрались через концевой выступ ледника Норденшельда. Нам повезло и в другом отношении – Маккею удалось убить тюленя. Он притащил мясо, печень и много крови – из последней он собирался приготовить черный пудинг. Обычно, насколько мне известно, черный пудинг приготовляется из той части крови, которая не содержит фибрина[118], но на этот раз черный пудинг состоял целиком из фибрина. Можно сказать, что это была противоположность черного пудинга. Фибрин был сварен в кипящем тюленьем жире; блюдо было довольно невкусное, но во всяком случае питательное и уж, конечно, сытное.

Пока Маккей охотился на тюленя, Моусон определил высоту солнца в полдень, а я помогал ему в отсчете времени. После еды запаковали опять сани, а Моусон сфотографировал обрыв высотой около 12 метров, который ограничивает ледник Норденшельда с севера. Мы обсуждали вопрос, существует ли настоящая приливная трещина, отделяющая морской лед от ледяного барьера Норденшельда. На южной стороне не было никаких признаков такой трещины, но на северной имелись небольшие местные трещины. Все же нельзя было уверенно сказать, что трещины эти настолько значительны, чтобы заслуживать название настоящих приливных трещин. В одной из этих трещин стенки ее в морском льду были покрыты прекрасными филигранными ледяными кристаллами в пару сантиметров шириной. По моему мнению, вряд ли можно сомневаться, что значительная часть глетчерного льда, выдвинутого в море, находится здесь в плавучем состоянии.

Солнце так грело сегодня, что я даже соблазнился и перед тем как ложиться спать снял лыжные ботинки и носки и вымыл снегом ноги, что меня очень освежило.

На следующий день, 14 ноября, нам очень хотелось выяснить свое точное положение на карте, ввиду того что мы пересекли барьер, сделав на 29 км меньше, чем можно было ожидать на основании карты. Поэтому Моусон произвел вычисления по астрономическим наблюдениям, сделанным накануне, а я нанес на карту те углы, которые были им взяты на Эребус, гору Листер и гору Мельбурн. Когда все подсчеты были закончены и сравнены с картой, выяснилось, что ледник, который мы только что пересекли, был действительно ледник Норденшельда, по съемке капитана Скотта, а мы находились против того места, которое на карте Скотта было обозначено, как залив Шарко. Это – приятная новость, сильно подбодрившая нас. Это означало, что на самом деле мы находимся примерно на 32 километра севернее, чем предполагали.

Погода стояла хорошая и тихая. Морской лед местами был покрыт пятнами рыхлого снега, местами совершенно оголен, и тащить сани было не так тяжело, как обычно. Вечером на наше тюленье мясо покушались два больших поморника, пока мы, перетащив одни сани, возвращались за другими. Удивительно, с какой быстротой эти поморники появлялись из отдаленных мест, как только можно было поживиться свежим мясом. Накануне один из них попытался съесть тюленье мясо прямо со сковороды, на которой мясо жарилось в кипящем жире. Еще издали, подходя, мы видели, что температура этого вкусного блюда очень его смущает; каждый раз, опуская свой клюв в горячее варево, он резко отдергивал голову; вид у птицы был изумленный.

Перед нами теперь развертывается великолепный вид на скалистый берег, который здесь удивительно красив. Морской лед тянется к западу на несколько километров и упирается в невысокий обрыв и склон глетчерного льда у подножья скал. Иногда по краю обрыва видны темные массы камня. На несколько километров глубже внутрь страны этот глетчерный лед примыкает к великолепному горному хребту, плоско срезанному сверху, но местами глубоко рассеченному. Через широкие проломы этого берегового хребта спускаются огромные глетчеры, сильно изрезанные трещинами, – они образуют крутые склоны от внутреннего плоскогорья к морю.

15 ноября дул свежий ветер с запада-юго-запада. Небо было затянуто облаками, падали редкие хлопья снега. Чтобы пополнить пищевые запасы, мы убили двух молодых тюленей. Маккей взял на себя обслуживание жировой кухни, чтобы освободить Моусона для проведения теодолитной съемки. Большую часть дня небо было свинцово-серое; изредка над Западными горами проглядывало солнце. В общем похоже было на то, что приближается буря.

Продолжаем путешествовать по ночам и спать после полудня. Встав вечером, в 20 часов 15 ноября, увидели, что признаки пурги исчезли. В небе стояла прекрасная полная радуга. Пояса перисто-слоистых облаков – причина радуги – тянулись с юго-юго-запада на северо-северо-восток и сливались на обоих концах с горизонтом. Клубы морозных паров поднимались также над открытым пространством моря Росса и превращались в густые кучевые облака. Облака эти могли служить для нас некоторым указанием на то, что открытая вода находится не так далеко. Это говорило о необходимости возможно большего ускорения нашего путешествия, иначе морской лед мог взломаться прежде, чем мы достигнем того места берега, от которого должны направиться к Магнитному полюсу.