class="p1">— Ну и гвоздь программы. — Чеботарев продемонстрировал Генриху плоскую сероватую коробочку, похожую на плейер. Ряд кнопок-полусенсоров только усиливал сходство. От коробочки свисали два усика с присосками на конце. — Гляди внимательно.

Чеботарев задрал рубашку, выпростал усики, прилепив их к телу, а «плейер» прикрепил к поясу специальным зажимом-прищепкой.

— Вот это — индикатор готовности. Ждем… Вот.

Индикатор налился зеленым.

— Все, прибор готов к работе. Жмешь вот сюда. Жми. И любуйся.

Генрих нажал и принялся любоваться.

Любоваться было на что: по корпусу Чеботарева, прямо поверх одежды вдруг забегали тусклые искорки, постепенно увеличиваясь в числе, сливаясь в полосы, извивающиеся как змеи. Скоро искорки целиком поглотили его, постепенно теряя цвет, становясь прозрачными. Еще несколько мгновений, и Чеботарев растворился, стал невидимым; остался лишь слабый, едва различимый в отраженном свете намек на его фигуру, которую можно было теперь рассмотреть, только до рези напрягая глаза.

Генрих догадался почти сразу.

— Волчий камуфляж? — спросил он.

— Он самый, — ответил невидимый Чеботарев.

Видимо, он задрал рубашку, потому что голый бок с присоской, часть пояса брюк и «плейер» стали на миг видны, но тут же подернулись теми же искрами и стали исчезать; было видно, как на полупрозрачном «плейере» слегка утопла одна из кнопок. И тут же все повторилось в обратном порядке. Словно ненастроенный телевизор постепенно подстроили под один из каналов вешания. Проступило изображение, искры исчезли. Под искрами обнаружился целый и невредимый Чеботарев.

— Пойдешь прямо через линию, — пояснил он, отлепляя присоски и снимая прибор с пояса. — Доберешься до Ашгабата, а лучше — сразу до Багира. Там можно пройти, если сразу через трассу проскочить. За линией постарайся отключить прибор, мы не знаем, как долго работает батарея. На пару часов ее хватит, а потом — кто знает? Шерифу нужно оставить максимум заряда.

Генрих понимающе кивнул.

— На, прослушай запись разговора с этим Бахвой. — На этот раз Генриху протянули настоящий плейер, с наушниками-бусинами.

Генрих прослушал.

— Оружие выберешь себе сам. Прикладник, конечно, тебе не понадобится, а вот что-нибудь портативное — арсенал к твоим услугам. Сейчас… — Чеботарев поглядел на часы, — тебе подадут обед. Контрольные четверть часа, и все, начинаем. Давай вопросы, если есть.

— Как мне представиться Шерифу?

— Пароли будут в общем пакете. А представишься как агент альянса, явившийся по его душу. Не беспокойся, по паролю Шериф все и так поймет.

— А если я его не найду?

— Тогда просто сдашься нашему патрулю.

— Все время, пока не подавят сопротивление, мне надлежит заниматься поисками?

— Да. Шериф нам всем, как ты прекрасно понимаешь, очень нужен.

— Понял, вопросов нет. Я хотел бы посмотреть подробную карту местности.

— Ваня. — Чеботарев обернулся к одному из россиян — к Шабанееву. Тот поманил Генриха пальцем.

Перед Шабанеевым на экране переносного терминала развернулась карта. Шабанеев умело елозил пальцем по тачпеду-манипулятору.

— Гляди. Это Ашгабат, мы сейчас находимся вот здесь. Линия на данный час проходит приблизительно вот так. Тебе удобнее пересечь ее вот тут, между Небит-Дагским шоссе и грузовым двором ашгабатской ральсовки. От границы города совсем недалеко до поворота на Багир, вот, гляди, шоссе, потом улица Гёроглы, вот этот перекресток — улица Сатпаева. На повороте скорее всего будет указатель не «Багир», а «Бикрава». Ориентиры по трассе: Бикрава, конезавод «Ахалтеке», Янбаш и, собственно, Багир. В принципе есть еще один путь, со стороны Фирюзинской трассы, но она по ту сторону Небит-Дагского шоссе, а Небит-Дагское шоссе почему-то держат плотнее остальных направлений. Через пару часов стрельба поднимется, так что лучше первый вариант. Теперь сам Багир… Их два — Верхний и Нижний, но разделение достаточно условно, так что можно считать это одним населенным пунктом. Вот центр: универмаг, почта, остановка биобуса; Ахтамали Бахва живет примерно вот тут. Насколько нам удалось установить, вот в этом доме…

Генрих впитывал информацию, изредка кивал, впечатывал в память схемы и фотоснимки. Откровенно говоря, это ему нравилось заметно больше, нежели садить из пулевика по позициям противника. Прижимаясь плечом к опоре «Мамонта».

Минут через десять принесли обед.

Демонстрируя пресловутую немецкую невозмутимость, Генрих расправился с миской солянки, с отбивной и каким-то маловразумительным десертом. Его никто не трогал и над душой не стоял; даже стол, за который его посадили, никто не стал занимать, хотя терминал напротив Генриха продолжал потрескивать, а значит, работал. Экрана Генрих, конечно же, не видел. Чеботарев и Лутченко все время с кем-то разговаривали по мобильникам, то по очереди, то разом, и тогда каждый зажимал свободное ухо ладонью и отходил в сторону.

Пятнадцать минут, отведенные на отдых, Генрих провел снаружи, в теньке. Дневная жара уже набрала силу, хотя до полудня было еще порядком. Он присел на вынесенный складной стульчик и поглядел на юг. Туда, где периодически вспыхивала стрельба и продолжали кое-где бухать минометные разрывы.

Почти сразу к Генриху присоединился Чеботарев; вид у него неожиданно сделался ожесточенный.

— Что-нибудь случилось? — деликатно осведомился Генрих.

— Случилось, — глухо ответил Чеботарев. — Четверо ваших пилотов сошли с ума.

Генрих вздрогнул и невольно втянул голову в плечи.

Он и сам задумывался: а выдержат ли пилоты чудовищную нагрузку на психику после штурмовых ударов по позициям ашгабатцев? Будь они триста раз противники, они ведь не перестают от этого быть людьми…

Кое-кто не выдержал.

— А на земле есть… не выдержавшие?

— Два случая, — так же глухо отозвался Чеботарев. — Но на земле — это мизер, по сравнению с общими силами процент ничтожный. А вот четверо среди пилотов — это почти пять процентов. Много.

— Дьявол, — пробормотал Генрих. — Надо это поскорее заканчивать.

— Закончишь тут… — Сибиряк задумчиво почесал затылок. — За каждую пядь песка цепляются. Ползем, как черепахи. Такими темпами до Ашгабата мы добредем только послезавтра. А уж сколько будут длиться уличные стычки — я и думать боюсь.

— Интересно, — не то у собеседника, не то у желтой пустыни спросил Генрих, — а среди ашгабатцев есть не выдержавшие?

— Наверняка есть, — пожал плечами Чеботарев. — Разве ж они неживые?

— Живые, неживые, а из минометов лупят — будь здрав!

— Лупят, — согласился Чеботарев. — Ладно. Пора, наверное. Ты готов?

— Готов.

— Желудок в порядке? А то придавит не ко времени…

— В порядке.

— Смотри. Вопросы есть?

— Нет. Я все запомнил, не беспокойтесь.

— Надеюсь.

Чеботарев махнул кому-то за капониром; к прорехе в пологе, который служил входом, вскоре подкатил джип-пустынка. Рыжий, с разводами. Говорят, местные породы совсем не боятся песка, тогда как даже хваленые сибирские внедорожники от песка ощутимо страдают.

Генрих послушно уселся позади водителя. Впереди сел Шабанеев, ни на секунду не расстающийся с работающим терминалом; рядом — Чеботарев. А за руль — второй