Бролен закричал:

— НЕТ!!!

Милтон стоял рядом с девушкой, с еще теплой бритвы в его руке на пол падали капли крови. Невероятная гримаса ненависти исказила его лицо. Он хотел прыгнуть вперед прямо на копа, представлявшего для него прямую угрозу, но его порыв был тут же прерван пулей, пробившей ему ключицу и заставившей упасть между бочонков с соленой водой.

В следующую секунду Бролен был уже возле Джульет и, забыв о боли, которую причиняла ему собственная рана, швырнул оружие на пол, попытавшись обеими ладонями зажать рану на шее девушки в надежде остановить кровотечение.

Джульет потеряла уже очень много крови; ее тело стало дрожать.

Слезы потекли по щекам инспектора, его руки не могли удержать темные струйки, которые все еще текли из широкой раны.

— Нет, Джульет… останься со мной… ты… должна остаться.

Она попыталась сказать ему что-то, но ни один звук не смог вылететь из ее рта. Ее глаза посмотрели на Бролена.

Она поняла, что все кончено.

Собрав последние силы, Джульет улыбнулась ему.

Мир вокруг Бролена словно взорвался, от невероятной душевной боли стены, которые обычно воздвигает разум, рухнули, и он заплакал навзрыд.

Затем взгляд Джульет стал ясным, тревога покинула ее и растворилась в небытии.

Через мгновение ее жизнь остановилась в неподвижной вечности.

Бролен уткнулся лицом в мокрое пятно на шее.

Рядом с ним кто-то зашевелился. Это был стонущий Милтон.

Бешенство охватило инспектора, словно быку показали красную тряпку. Он поднял с пола «глок», другой рукой схватил Милтона за воротник и сунул убийце дуло пистолета между зубов.

— Нет, Джош! — В дверях стоял Салиндро. — Сделав это, ты ничего не выиграешь, просто избавишь его от стыда быть осужденным и сесть в тюрьму. Вот и все.

Руки Бролена задрожали, слезы застилали мир вокруг.

Милтон открыл глаза. Это больше не были глаза недалекого простака, теперь он смотрел взглядом могущественного хищника. Чудовищного создания, оскалившего маленькие белые клыки, привыкшие распарывать плоть.

Кровь Джульет текла по лицу Бролена, словно девушка в последний раз приласкала его, отдав любимому последнюю частичку своего тепла.

Бролен замер.

Сквозь пелену ярости ему показалось, что в зрачках монстра пляшут пурпурные язычки пламени.

— Убери оружие, Джош, — произнес Салиндро тихо, но настойчиво.

Все еще держа указательный палец на курке, Бролен вновь посмотрел в глаза Милтону Бомонту.

Танцевавшие в них языки пламени, казалось, тянутся из самого сердца Ада.

Прошло три недели.

Ллойд Митс выбросил в корзину остатки сэндвича. Натянул куртку и подумал, что самое время вернуться домой к жене. На сегодня ему вполне хватило всех этих гнусных историй, суть которых была одна и та же: банды подростков сводили счеты между собой.

Он вышел в коридор и закурил.

— Все в порядке, Ллойд?

К нему, держа в руках бутылку пепси-колы, подошел Салиндро.

— Ну, как тебе сказать… меня уже затрахали все эти долбаные убийства.

Салиндро сделал глоток шипучки:

— Будет тебе. Что б ты стал делать, не будь ты копом?

— Стал бы частным детективом. Всегда хотел быть им. Тебе платят за то, что ты снимаешь какой-нибудь адюльтер, взгляд просто радуется, и так — до бесконечности.

Оба от души засмеялись.

— А что с Милтоном? Он во всем признался? — спросил Салиндро.

— Нет. Так ничего и не сказал. Однако у нас в руках оказалось множество улик, в частности, возле места убийства Элизабет Стингер была обнаружена земля, по составу идентичная той, что находится возле его дома Да и отпечаток обуви наилучшим образом совпадает с отпечатками ботинок Уэйна Бомонта. Защита сыграет на этом, они обвинят во всех убийствах Уэйна. Ссылаясь на отсутствие доказательств, свидетельствующих о прямой причастности Милтона, они выставят его бедным идиотом, который даже не догадывался, что его приемный сын замышляет очередное убийство. Но, учитывая все то, что мы у него нашли, окружной прокурор готов обвинить его в косвенном соучастии в убийстве Элизабет Стингер и Аниты Пасиека… и убийстве Джульет.

Ему с трудом удалось произнести последнее имя: пришлось справиться с внезапно нахлынувшим волнением.

— Что за фигня? — возмутился Салиндро. — Он убивал, резал, а мы так никогда и не узнаем, почему он все это делал?

— Ларри, этот парень — монстр. Серийный убийца худшего розлива. Даже если он разоткровенничается обо всем, что знает, его слова все равно надо воспринимать с оглядкой. Этот человек не похож на нас. Он все время лжет, кем-то манипулирует, для него единственное удовольствие — чувствовать свое превосходство над нами.

— Монстр, так? Усыновил мальчишку, украл его брата-близнеца и вырастил этого последнего тайком, превратив обоих в кровожадных убийц. Но для чего? Как Милтону удалось это сделать? Допустим, отец бил его, насиловал и все такое, но что из этого следует? И почему так получилось? Его отца, что, тоже насиловали и били? И все это без конца? Что, ненависть и жестокость бесконечно множатся и усиливаются? Но тогда откуда изначально берутся эти монстры, и где исток всей этой истории? Как зло в один прекрасный день вдруг поселяется в человеке? Ты не считаешь, что оно постоянно присутствует в каждом из нас, прячется где-то в глубине души, но большей части людей удается как-то с ним совладать?

Митс пожал плечами.

— Человек зол по своей натуре, но как он может решиться убивать, просто, безо всяких причин? — продолжал Салиндро, еще отказываясь верить своим собственным словам.

— Зло живет в нас. Оно действительно является частью человеческой души, но мы никогда не сможем проникнуть в ее потаенные уголки. Если сделать это, мы перестанем быть людьми и превратимся в машины. У каждой души должны быть свои секреты, и кому-то нужно, чтобы ты просто был добрым или злым, или в тебе сочеталось и то и другое. Не знаю.

Двери лифта раскрылись, и им навстречу, поздоровавшись, вышли двое коллег.

— Не говори об этом так спокойно, это нагоняет на меня тоску, — признался Салиндро, нажимая кнопку минус третьего этажа.

Они молчали до тех пор, пока лифт не замер, опустившись вниз.

— А Бролен, ты о нем что-нибудь знаешь?

Салиндро покачал головой.

— Нет. Думаю, он решил взять передышку перед судом. Уехал куда-нибудь, где может остаться наедине с самим собой, подальше от цивилизации, если я, конечно, хоть немного его понимаю.

Они вышли из лифта и направились на стоянку.