Все призадумались, идти будить Элю они не хотели, им по-настоящему было стыдно. Их задумчивость прервал Али Хусейн, со словами,

– Может, помолимся? Делать то более ничего не сможем, не в нашей власти менять порядок жизни, установленный аллахом,– он подошел к друзьям.

Арсений как самый авторитетный из всех христиан ответил.

– Помолимся, а если от всего сердца, то Бог нам всем и не верующим тоже, явит чудо.

Более не говоря ни слова, правоверные освободили православным место на палубе, для молитвы. Молиться, начали как то все разом без команды, но тихо, что бы ни разбудить и не расстроить Элеонору. Лишь её служка на высоте говорил с Богом во весь голос. Бог, наверное, услышал молитвы православных, а Аллах внял молитвам правоверных. Вдруг через полчаса молитвенного бдения темнота стала закрывать лунный диск. Шли тучи с севера, равно как и с юга, ровными долями отсекая лунный свет от земли. Вскоре стало темно, все разом смолкли и устремили свои взоры на самый верх, где сидел смотрящий в степь. Служка был напуган невесть откуда взявшейся темнотой, ведь ветра не было. Но крепко вцепившись в шест, он всматривался вдаль. Вскоре его глаза смогли увидеть отблеск от ровного пламени костра, горящего в безветрие. Он не пытался сохранить сон Элеоноры и поэтому закричал во всю глотку

–Вижу, вон там на шесть пальцев левее кучерявой сосны.

Васька как самый опытный приложил пальцы к указанному дереву, и поправил служку,

–Не шесть, а три пальца, ну, в общем спускайся. Хватит там торчать Кристю будить надо и идти к костру пока не рассвело.

В ответ раздалось хныканье, слезливый голос ответил,

– Я без света не спущусь, страшно мне.

–Вот тогда сиди, а мы без тебя разбудим твою госпожу и уйдем без тебя все,– сказал Али Хусейн.

–Нет достопочтенный Хафиз, только не это, я иду. После этих слов раздалось легкое шуршание, и вскоре на палубе стоял невредимый служка, Он глубоко дышал, у него тряслись руки, было видно, как дорого ему далось возвращение вниз. Али Хусейн подошел к нему и протянул золотой со словами.

– Вот по древнему обычаю всех мореходов тебе причитается.

Служка взял золотой и в знак почтения приложил его к губам. Потом он, опасаясь, что его опередят другие и сами донесут до его прекрасной Пери радостную весть, резво побежал к шатру своей госпожи, крича во все горло, оповещая вселенную.

–Пери, о Пери, мы нашил его, иди он ждет тебя, во славу аллаха.

Эля проснулась от воплей своего слуги. Когда она вышла на палубу, к ней подошли все четверо и Али Хусейн сказал.

–Предначертанное сбылось. Мы нашли твоего мужа, вернее костер его. Иди к нему, я даю тебе десяток людей в помощь. И не теряй времени, пока луна полная мы думаем, ты встретишься с ним.

Эля хотела было ответить, но чьи-то руки подняли её и, посадив в паланкин, понесли в сторону берега. Эля молчала, ей казалось, что это сон, и, что если она скажет слово, то этот прекрасный сон исчезнет. Так в молчании она продолжила свой путь. Паланкин несли по двое гребцов – носильщиков, они бежали бегом и через каждые четыре версты сменялись. Ближе к рассвету она увидела огонь, а вскоре и запах дыма дал ей понять, что встреча близка и это не сон, ведь во сне запахов нет. Вдруг носильщики перешли на шаг и, сделав несколько шагов, опустили паланкин возле костра, подле которого с противоположной стороны от них был сооружен шалаш. При входе в шалаш стояло копьё с бунчуком, а под копьем сидел человек в боевом доспехе. Странно было то, что стражник не двигался. Васька осторожно, прежде всех, подошел к нему и заглянул в лицо. Он увидел закрытые глаза, но его руки ощутили тепло живого тела.

–Живой только спит. Осторожно там, вина ему дайте, – скомандовал он. Потом, не опасаясь ни тайной стрелы, ни кинжала, он вошел в шалаш, в темень и вышел, оттуда неся на руках человека в одежде улана.

–Теперь ты иди пешком, Кристя, а мы мужа твоего понесем,– сказал ей Василий.

Эля ничего не ответила, словно в полусне она освободила место на носилках, помогла уложить мужа. Её Илия был с ней, он был болен и молчал, но он был, и ей теперь было не страшно умирать и жить. В обратный путь отправились шагом, что бы ненароком не навредить больным. Улан-стражник вскоре пришел в себя, правда, от выпитого бокала его изредка покачивало, но он мог идти сам. Василий подставил ему свое дружеское плечо в качестве опоры и сразу приступил к расспросам,

– Кто они, куда идут, сколько идут, где войско, Где Батый?– спрашивал он всякий раз, когда улан норовил споткнуться и упасть. На все Васькины расспросы он ответил быстро и вразумительно,

–Монголы мы, идем к Итиль, идем два года, войско видели в Венгрии. Бату хан идет следом. А теперь, ну помолчи же ты, наконец, неуёмный богатур, я же устал, после обеда поговорим.

Ответ был дан на тюркском его понимало большинство, поэтому последнюю фразу улана все восприняли с улыбкой, а Ваську, за глаза, после этого стали называть «Неуёмный богатур».

После ответа улана все замолчали и в молчании прошли весь путь до расшивы. Эля бережно держала руку мужа весь путь. Али Хусейн приказал нести больного в его шатер, который был уже предварительно подготовлен к приему больного. Там был увлажнен пол, кровать поставлена на средину, чтобы врач мог осматривать больного со всех сторон. Возле кровати стоял табиб, знаменитый Хильчи из Абадана, который прославился тем, что по просьбам родни жен капитанов, давал им некие травы, для придания изысканности блюдам, после, которых капитаны умирали, но не дома, а в море. Что давало возможность взять весь груз корабля себе, а молодую вдову еще раз выдать замуж. Эту прекрасную комбинацию не погубил даже закон вероятности, «там, где случайно умер человек это – случайность, где два это тоже, но где умерло десять за один год, то это – закономерность. Но даже эту двухгодичную закономерность проглядели судьи, а он, и родственники погорели на Казии, который документально фиксировал двухгодичную передачу наследства родственникам. Достопочтимый служитель закона, увидя закономерность, запросил двукратное увеличение своей доли, а получив отказ, написал письмо эмиру, о том, что Его Высочество луноликого повелителя моря, лишают законной доли в наследстве. Эмир