– Бог в помощь! Мне не забудь рассказать шокирующие подробности этого романа.

– Да уж не сомневайся, дорогая. Ирония твоя меня, конечно, удивляет, но тебе, как матери, первой расскажу, – с обидой в голосе сказала Нина Сергеевна.

– Ну, извини, мамуль, я неудачно пошутила. Конечно, я хочу знать, что там у Иры. Вечером по скайпу поговорю с папой. Целую.

От неожиданной новости мысли о работе совсем потускнели, и Вика решила пойти прогуляться, все равно ничего путного не напишет. Позвонила Алику, не хочет он составить ей компанию? Нет, он в Нью-Джерси у приятеля, вечером увидятся. Да, действительно, сегодня же вторник, Алик с Сережей музыкой занимается. Ну ладно, вечером расскажет ему о звонке мамы. Парк был необычно многолюден, и на ее любимом месте сидели две мамаши с колясочками. Неудивительно, при такой-то погоде! На лужайке даже загорали. Глобальное потепление? Нет, скорее март зальет дождями, это реальнее. Так что надо греться, пока погода балует.

Свободная скамейка нашлась далеко от входа, но часок-то у нее есть. Да, удивила мама. Ирка изменилась? Недели три назад Вика видела ее на скайпе и никаких перемен не заметила. Тот же скучающий вид, когда попросила ее поговорить с сыном. Из-за этого и вызывала на скайп. Сережа скучал по своей бестолковой матери, и Вику это удивляло. Вообще отношение мальчика к Ире было странным. Что-то он себе придумал, какую-то другую маму. Прекрасную и добрую красавицу из волшебной сказки. Вику это беспокоило. Сережа вообще был необычным ребенком. Не оттого, что Вика слепо любила его, нет, он действительно был слишком чувствительным, ранимым. Вел дневник. Писал книгу, аккуратно нумеруя листочки и оформляя картинками. Истории про смелых и благородных героев, про свою плюшевую собачку Блу. Однажды Вика зашла к нему в комнату и увидела на столе забытый дневник. Не удержалась и пролистала несколько страниц. Одна запись растрогала до слез: «Если бы мне предложили, чтобы мама, ну, наша Ира, была не такой красивой, а просто мамой, которая всегда рядом, я бы сразу согласился. Даже если бы она была немного толстая, как у Майкла. Это ведь ничего, главное, что она любит Майкла. А красота это, конечно, красиво, но я бы любил и некрасивую маму». А еще одна страничка очень расстроила: «Сегодня мне очень грустно. В школе последние два часа был спорт, и мистер Томпсон разбил нас на две команды для новой игры. Она очень веселая. Я два раза попал мячом в игроков другой команды. А пришел домой, и мне захотелось заплакать. Почему, ведь все хорошо? Но внутри было так холодно, как будто я замерз. Какое-то одиночество. Знаю, что мальчики не должны плакать, это стыдно. Но так хочется уткнуться в мягкую мордочку Блу и немножко поплакать. Блу мой самый верный друг, он все про меня знает».

Вика посмотрела на плюшевую собачку, важно сидящую на подушке, и ей тоже захотелось плакать. Как помочь своему мальчику? Что сделать, чтобы мысли об одиночестве не приходили в детскую головку? Они часто разговаривали о папе, который живет сейчас в далеком мире, но знает все, что происходит с Сережей. Он иногда задавал неожиданные вопросы, и она напрягала фантазию, чтобы рассказать о душе, о переходе из земной жизни в другую, вечную. Сережа ничему не удивлялся, даже добавлял что-то, о чем узнал в школе или из книг. Стас с сомнением относился к этим разговорам, но Вике казалось, что так лучше. Все-таки где-то далеко есть папа, который любит его. Как у всех. Подрастет и сам все поймет. Маленький ведь еще, ни отца, ни матери. Но о маме он говорил с восхищением: «Она самая красивая, правда? Знаешь, Вика, ни у кого такой мамы нет, даже в кино таких красивых не бывает. Жалко, что она не приезжает сюда, мне бы очень хотелось, чтобы все ее увидели. Ну, в школе, мои друзья, понимаешь?» Она понимала, и это ее не радовало. И придумывала сказки, про Иру. Как она любит Сережу, как скучает, как ждет их приезда в Москву. Хотя за два летних месяца, что они проводили на даче, Ира от силы три-четыре раза приезжала к ним, и они пару раз бывали в Шульгино. Да еще она умудрялась уезжать куда-то отдыхать. В общем, ничего не изменилось за два года. А ведь Сереже уже девять, скоро поймет, что у него и матери-то нет, одно название. И Вика говорила, что маме так грустно и плохо без папы, что она как будто спит, сердце ее спит, так ей легче пережить. Но пройдет время, мама привыкнет и станет ласковой и веселой.

– Как раньше, при папе, – добавляла она в надежде, что Сережа не особенно помнит, какой была Ира тогда.

– И мы опять будем жить вместе? Ну, я и мама, да?

– Конечно, милый. Надо только подождать.

– Помнишь, Вик, в балете про Спящую красавицу? Пришел принц, поцеловал, и она проснулась.

– Ну, примерно так. В сказке принц, а в жизни просто время вылечит, – торопилась закончить Вика.

Март принес дожди, сначала веселые, быстрые, а со второй недели солнце спряталось – и заморосило. Анечка приходила задумчивая, вся в своих мыслях, объясняя это рабочими проблемами. Оживлялась только с Сережей и у Алика. Скоро день рождения. На вопрос о планах равнодушно пожала плечами. Неохота возиться, Дэвид пригласит всех на ужин в ресторан. Стас успокаивал Вику: все нормально, обычная весенняя хандра. И Дэвид ничуть не изменился, шутит, возится с Сережей. Действительно, бывая у них, Дэвид вел себя, как обычно, никакой напряженности, и к Анечке очень внимателен. Может, правда усталость? Поговорить с ней? Но не решилась, раз девочка молчит, что лезть с разговорами? С Ирой все было непонятно. Проведя два дня в Шульгино, Нина Сергеевна ничего толком не узнала. Внучка отделывалась шутками, но, по мнению бабушки, ей впору бы дать в руки метлу, которую она оседлает, вылетая из окна особняка. Типичная булгаковская Маргарита перед отлетом. Глаза горят, хохочет не к месту. Ох, не к добру все это! Вика вспомнила про кокаин, не выдержала и позвонила сама. Голос у Ирки был веселый, радостный. Все у них в порядке? Как Сережа? А у нее все хорошо, просто очень торопится, буквально вылетает. Вика представила метлу и засмеялась. Ирка тоже рассмеялась тихим и каким-то счастливым смехом. Нет, правда, надо бежать. Пусть она поцелует Сережу, а завтра она позвонит им. Ну и ну! Нет, кокаин здесь ни при чем. Это другое. И поцелуи сыну тоже другое. Но теперь она может передать их с чистой совестью, а не выдумывая после каждого разговора с ней.

А потом новости посыпались, Вика не успевала понять, что хорошо, а что нет. Компьютер тоненько пищал, вызывая ее выслушать еще что-то о переменах в Шульгино. День рождения отменен, Ира уезжает. Куда, с кем – неизвестно! Охрана поменялась! Все лица новые. Даже водитель приехал другой. В доме все вверх дном! Вадик собирает вещи! На нем лица нет. Разводятся! Ужас, ужас! Определенно, Ириша сошла с ума. Ничего не объясняет, все потом и потом. Вадику чуть ли не ультиматум поставлен, чтобы к ее возвращению и духа его не было! Это просто неприлично! Стыдно перед его родителями. А Ира не хочет ничего слушать, смеется. Что смешного? Что с ней вообще происходит? Может, Вика попробует выяснить? Бесполезно? Ну, тогда она умывает руки. Пройдет это наваждение, Иришка пожалеет. Вадик носился с ней, как с писаной торбой! Да, а самое ужасное – в доме постоянно охранник, морда просто бандитская! Именно морда, а не лицо! Голова бритая, молчит, как истукан. Наверно, она связалась с каким-то мафиози. Хлебнет еще с ним! При чем здесь кино? В жизни бывают вещи пострашнее, чем в кино. Не дай Бог! А может, обойдется? Ну, хотя бы сказала, кто он. Только улыбается, дурочка. Никогда она так не улыбалась. Даже завидно немного. Что смешного? Так быстро жизнь пролетела. Какое там выглядишь! Выглядеть и жить – разные вещи.