Даже враг на время затаился — видно, осадила его могучая десница Сина! Казалось, живи спокойно, сей, убирай урожай, расплачивайся по займу, плати налоги, рожай детей и славь мудрого, век бы его не видать, Сина, однако последовавшее сразу после празднования следующего Нового года очередное распоряжение Набонида, вновь привело страну в шок.

Царь приказал доставить в столицу хранившиеся в храмах изображения богов-покровителей городов, входивших в состав Вавилонии. В месяце улулу шестнадцатого года царствования Набонида в столицу были свезены изваяния из Киша, Хурсаг-каламмы, Марада. Власти Борсипы, Сиппара, Куты отказались выполнить распоряжение царя. Если прибавить к этому, что той же осенью персидские войска вплотную подошли к Мидийской стене, город оцепенел. Люди старались лишний раз не появляться на улице, держались скованно, базары опустели. Будущее рисовалось не то, чтобы в мрачных, а прямо-таки жутких тонах.

В первых числах улулу в дом к Нур-Сину явился Балату-шариуцур. Пришел вечером в сопровождении громадного роста слуги, полностью укутанного в плащ. Гости постучали во входную дверь, ведущую в дом со стороны проулка. Шума долго не решался впустить их, тогда тот, что стучал, приказал позвать хозяина.

Нур-Син сразу узнал голос Балату, открыл дверь, пропустил, обоих в подсобное помещение. Предложил помыть руки.

— Нет времени, — коротко ответил Балату, потом спросил. — У тебя найдется место, где мы могли бы спокойно поговорить?

Он огляделся и неожиданно предложил.

— Впрочем, здесь вполне удобно.

Нур-Син, державший в руке светильник, заправленный наптой, удивленно глянул на друга.

— Ты не желаешь зайти в дом?

— Нет времени, дружище…

Балату кивнул слуге на выход, ведущий на хозяйственный двор. Великан, ни слова не говоря, взял Шуму за шиворот и вынес вон. Прикрыл створку, сам встал у порога. Шума попытался было прошмыгнуть внутрь подсобки, однако великан дал ему пинка, и тот кубарем укатился в темноту. Нур-Син подошел к выходу и приказал.

— Уйди и не подслушивай.

Шума удалился.

Хозяин вернулся к усевшемуся на какой-то ларь иври и спросил.

— Вина, темного пива?

— Не пью, — ответил гость.

Нур-Син многозначительно глянул на великана.

— Верный человек, — ответил Балату. — К тому же немой.

Хозяин устроился напротив гостя.

— Рассказывай, — предложил он.

— Что рассказывать, Нур-Син. Собирайся в дорогу.

— Куда?

— В ставку Кира. Он сейчас стоит в Арба-илу.[84]

— Ты в своем уме, Балату?

— Да, и если бы ты время от времени появлялся в Эсагиле, мне не пришлось бы тащиться через весь город и вытаскивать тебя из постели.

Они помолчали, затем Нур-Син поинтересовался.

— О чем же я должен говорить с Киром?

— О сдаче города?

Нур-Син выпрямился.

— Это приказ царя?!

— Нет, это просьба тех, кто не потерял голову и желает спасти жизни и имущество, а заодно избавиться от сумасброда. Как от большого, так и от малого.

— Ты предлагаешь мне предательство?

— Предать кого? Мерзкого язычника? Ты считаешь это предательством?

Хозяин не ответил. Долго сидел, разглядывал тени на стене. Они подрагивали, порой расплывались.

— Если не царь, кто же взял на себя смелость приказать мне, сыну Набузардана, пожертвовать честью?

— Верховный жрец Эсагилы, его коллеги и многие-многие другие.

— Но если знатные все уже решили, причем, никто словом со мной не обмолвился, зачем я понадобился?

— Держать тебя в неведении распорядился я. Верховный жрец согласился. Я старался оберечь тебя и твою семью от всяких случайностей. Не вышло.

— Что так? — усмехнулся Нур-Син. — Прорицатели указали на меня перстами? Звезды не смогут сдвинуться с места, если вы не втянете меня в преступный сговор?

— Не сговор, Нур-Син, а заговор! — Балату неожиданно рассмеялся. — Не прорицатели указали на тебя, а Кир. Он сообщил нашим людям, что будет разговаривать только с тобой. И договариваться только с тобой. Он тебя знает и верит тебе. Ты польщен?

— Я? О чем ты говоришь, иври! Я был бы польщен, если бы мой царь, которому я присягал, вызвал меня, поверил мне.

— Я не буду доказывать, Нур-Син, что ты не прав. Признать больного человека своим господином способен только подлый трус или вконец разуверившийся человек. К счастью, ты таким не являешься и отдаешь себе отчет, что гибель одного безумца — причем, даже не гибель, а ссылка! является соразмерной платой за сохранения города в целости и сохранности. Учти, только верхушка армии, сплотившаяся вокруг Валтасара, решила сражаться до конца. У них нет выбора, потому что у них нет приличной собственности. Нам же есть что терять…

— Хватит! — прервал его Нур-Син. — Что будет, если я откажусь?

— Ты не можешь отказаться, — Балату развел руками. — Если ты добровольно не дашь согласия, тебя свяжут, запеленуют и в таком виде доставят в Эсагилу, где сейчас собрался практически весь государственный совет. Там тебе объяснят, на каких условиях мы согласны сдать город. Если ты и тогда откажешься, тебя против твоей воли отвезут к Киру. — Хорош посол! — криво усмехнулся Нур-Син. — Ты это всерьез?

— Ты замечал, чтобы я в последнее время позволял себе шутить. Мне грустно, Нур-Син. Меня грызет печаль. Одно спасение — сны. Знал бы ты как сладостно разговаривать с Тем, кто вверху.

— Это он посоветовал тебе применить силу?

— Нет, это предложил настоятель Эсагилы и твой дядя.

— Скажи, Балату, у меня есть выбор?

— У тебя нет выбора, Нур-Син. И это правильно, ибо иначе тебе не спасти семью.

— Когда отправляться?

— Прямо сейчас. Ничего с собой не бери. Поскачете налегке, обходными путями. Набонид с войском стоит возле Описа. Полагает, что Кир будет штурмовать Мидийскую стену в лоб. Помнится, ты писал Набониду о том, что при движении внутрь Малой Азии самое время было ударить в тыл Киру. Тебя послушали?

Нур-Син не ответил. Прикинул и так и этак. Итог был закономерный, и его согласие здесь ничего не решит.

Он поднялся и отправился в спальню переодеваться.

На пути к Эсагиле не удержался и шепотом спросил Балату.

— Скажи, Даниил, почему ты оказался среди заговорщиков?