– Он одним махом уничтожил тысячи людей. Представь, что он сделает, если узнает о твоей помощи мне. Сорша, есть ужасы пострашнее смерти. Прошу тебя… я тебя очень прошу: уезжай отсюда.

Сорша взяла его за руку. Их пальцы переплелись.

– Уедем вместе.

– Не могу. Тогда наследником станет мой брат. Этого я не пожелаю даже злейшему врагу. И потом… я знаю кое-кого, кто пытается помешать моему отцу. Остановить его. Пока я здесь, я сумею им хоть чем-то помочь.

Дорин подумал о Шаоле. Теперь он хорошо понимал, как дальновидно поступил капитан, отправив Селену в Вендалин. Вскоре Шаол и сам уедет в Аньель… Друг его детства продал себя ради безопасности Селены.

– Если вы остаетесь, то и я остаюсь. Вы меня не переубедите.

– Прошу тебя…

Он мог лишь просить. Он не мог ей приказать, не мог крикнуть во весь голос. Нельзя кричать, когда над ним незримо витали тысячи душ тех, кого погубил его отец.

– Прошу тебя…

Но Сорша коснулась его щеки и покачала головой:

– Вместе. Какая бы судьба ни выпала нам, только вместе.

Дорин понимал, что поступает эгоистично и вообще отвратительно, но больше он с нею не спорил.

* * *

Гробница в подземелье была лучшим местом, чтобы излить свою скорбь. Но, спустившись туда, Шаол обнаружил, что он не один.

На ступенях винтовой лестницы, уперев подбородок в колени, сидел Эдион. Генерал даже не повернулся, когда Шаол опустил подсвечник и сел рядом.

– Интересно бы знать, что́ жители других континентов думают о нас, – глядя в темноту, произнес Эдион. – Как ты думаешь, они ненавидят нас за издевательства над ближними? Или питают к нам брезгливую жалость? Возможно, и там дела обстоят не лучше. Может, даже хуже. Но делать то, что делаю я; пробираться через дерьмо, через которое я пробираюсь… Я просто обязан верить, что где-то жизнь устроена не так погано, как здесь. Где-то людей не убивают просто так, потому что королю, видите ли, не хватает подручных разбираться, кто и насколько виновен.

Шаолу было нечего ответить генералу.

– Жизнь… жизнь вынуждала меня совершать множество отвратительных поступков. Таких, что и сейчас вспоминать противно. Но я еще ни разу не плавал в более зловонной жиже, чем сегодня, благодаря короля за убийство моих соотечественников.

Шаол не находил слов, чтобы утешить Эдиона и уж тем более что-то пообещать. Он молча встал и ушел, оставив генерала вглядываться в темноту.

* * *

В тот вечер Королевский театр был заполнен до предела. Едва ли где-то нашлось бы свободное местечко. В ложах и партере сидела знать, состоятельные торговцы и все прочие, кому были по карману дорогие билеты. В свете стеклянных люстр блестели наряды и драгоценности – богатства империи-завоевательницы.

Весть о массовых убийствах узников Калакуллы и Эндовьера достигла Рафтхола днем и быстро распространилась по всему городу. Люди шепотом передавали друг другу ужасную новость и быстро замолкали. На верхних ярусах зала было непривычно тихо, словно собравшиеся здесь пришли за утешением, надеясь звуками музыки отмыться от чудовищного известия.

Зато в ложах не смолкали разговоры. Тем, кто сидел на мягких стульях, привалившись к красным бархатным спинкам, было о чем подумать и поговорить. Кто-то в один день потерял целое состояние, а перед кем-то открылись заманчивые перспективы приумножить свои богатства. Обе каторги временно опустели, и кто-то нес громадные убытки. Нужны новые рабы, а откуда их взять? Наконец, где гарантия, что рабы из домашней прислуги тоже не взбунтуются?

Несколько раз прозвучали колокольчики, возвещая о скором начале концерта. Люстру подняли к потолку и потушили. Но разговоры в ложах продолжались.

Не смолкли они и тогда, когда красные половинки занавеса раздвинулись, открыв сцену и оркестрантов. Чудо, что обитатели лож не забыли хотя бы поаплодировать дирижеру, когда он, прихрамывая, вышел и встал за дирижерский пульт.

Однако публика в ложах все же замолкла, увидев на рукаве каждого музыканта черную траурную повязку. Тогда в зале стало удивительно тихо. Дирижер взмахнул руками. Зазвучала музыка, но не та, что была объявлена в афише.

Это был гимн завоеванного королевства Эйлуэ.

Потом музыканты сыграли гимны других завоеванных королевств: Фенхару, Мелисанды и Террасена. Среди убитых на каторге были жители всех этих государств, ныне подмятых Адарланской империей.

Последним оркестр исполнил гимн Адарлана. Без привычной помпезности, без фанфар и литавр. Со скорбью и стыдом за то, во что выродилось некогда свободолюбивое королевство.

Когда отзвучал последний аккорд, дирижер повернулся к залу. Музыканты встали со своих мест. Весь оркестр молча смотрел на публику в ложах, на их наряды и драгоценности, купленные кровью Эрилеи. Затем молча, без традиционных поклонов, оркестр и дирижер покинули сцену.

На следующее утро по приказу короля театр был закрыт.

Музыканты и дирижер оркестра бесследно исчезли.

Шею Селены обдуло прохладным ветром. Откуда он взялся? Окружающий лес давно замер, ее магические атаки на невидимую стену заставили замолчать всех птиц и насекомых. Стена неутомимо вбирала в себя магический огонь Селены и теперь, казалось, гудела от притока силы.

Ветер пах соснами и снегом. Обернувшись, Селена увидела Рована. Он стоял возле соседнего дерева. Она не знала, давно ли он появился. Рован не мешал ей доводить себя до изнеможения.

Но Селена не чувствовала себя ни усталой, ни опустошенной. Ее разум был пронизан огнем, готовым сжигать все, что попадется на пути. Правда, теперь Селена в какой-то мере могла управлять этим огнем. Она притушила его до углей, пригасив заодно владевшие ею горе и ужас.

– Недавно пришло известие из Вендалина, – сказал Рован. – Король не отправит нам обещанное подкрепление.

– Все как десять лет назад, – отозвалась Селена.

От многочасового молчания у нее першило в горле. Но сейчас она была гораздо спокойнее. И сама удивлялась этому спокойствию.

– История повторяется. Тогда Вендалин не помог чужим. Теперь и своим помогать не собирается.

– Аэлина, – тихо сказал Рован, и его глаза вспыхнули.

Она не отзывалась, продолжая смотреть в сторону леса, на который опускались сумерки.

– Тебя никто не принуждает оставаться в крепости. Мы можем хоть сегодня отправиться в Доранеллу, и ты получишь от Маэвы ответы на все свои вопросы. Я подтвержу, что твое обучение прошло успешно.

– Это называется бегством. Не оскорбляй меня такими предложениями. Я намерена сражаться. Нехемия наверняка осталась бы. И мои родители тоже.

– У твоих родителей было серьезное преимущество. Они знали, что их род на них не кончится.