— Я видел кое-что из того, что может сделать Противник, и если он трусил... значит, тот, кого он боялся, должен быть крутым парнем. Вы его знаете?

Герта кивнула:

— Знаю. И довольно хорошо.

— Как его зовут?

Герта помолчала.

— Мать, — наконец сказала она, — называла его Глекеном.

Лютер Брейди наклонился к Барри Голдсммту. который последние десять лет был его личным адвокатом. Барри встретился с ним здесь, в помещении 47-го участка, и им казалось, что они уже несколько часов сидят за шатким столом и этой душной комнате для допросов.

— Как долго они могут нас тут держать? — шепнул Лютер.

Он не сомневался, что из-за зеркального стекла, вделанного в стену, за ними наблюдают.

— Уйти мы можем хоть сейчас. Я потребую, чтобы они или предъявили обвинение и арестовали тебя, или мы уходим.

— Арестовали... Я бы не хотел оказаться...

— Не беспокойся. — Барри потрепал его по руке. Рукав угольно-черного пиджака задрался, и из-под него блеснули часы «Ролекс». — Я не веду зашнту по уголовным делам, но знаю достаточно, дабы сказать — им потребуется очень много доказательств, чтобы надеть наручники на человека с таким положением, как у тебя, с такой безукоризненной репутацией. А мы-то знаем, что таких доказательств у них нет — и быть не может, верно?

Он говорил так, словно хотел услышать заверения в правоте своих слов. Конечно же Лютер мог дать их.

— Барри, послушай меня. Можешь мне верить, я никогда в жизни даже не слышал о Ричарде Кордове, не говоря уж о том, чтобы причинить ему какой-нибудь вред. А они врут, что это случилось в Бронксе. Не помню, чтобы моя нога хоть раз в жизни касалась земли Бронкса.

Еще одно дружеское прикосновение к руке.

— Значит, нам не о чем беспокоиться. Им понадобится мотив, а учитывая, что ты никогда даже не слышал об этом человеке, такового не будет.

— Но они изъяли мой пистолет....

Барри нахмурился:

— Вот это меня немного беспокоит. Не могли он в течение последних двадцати четырех часов побывать в чьих-то руках?

— Я не таскал его с собой, если ты это имеешь в виду. Он всегда лежал в ящике стола.

— Который стоит в твоем кабинете, а мы оба знаем, что он представляет собой настоящую крепость.

Да, именно крепость, в которую были вхожи только он и Дженсен...

Дженсен! Вот он и мог взять пистолет. Брейди не представлял, зачем он ему понадобился, но...

Нет. Он припомнил полученный утром отчет из службы Паладинов, в котором охрана отслеживала все передвижения Дженсена прошлой ночью. Ничто не говорило, что он поднимался на двадцать второй этаж. Строго говоря, ни один человек не поднимался на самый верх — ни на лифте, ни по лестнице.

Значит, это не мог быть Дженсен. Но могла ли его смерть каким-то образом быть связана с...

— Этот пистолет может указать на твое участие, — произнес Барри. — Скорее всего, именно поэтому они и заставляют нас ждать — проводят баллистическую экспертизу. Чтобы сравнить пули из твоего пистолета с теми, которые были найдены в убитом. Если они не совпадут, им придется извиниться. И вот тогда я приступлю к делу. Они пожалеют, что когда-либо слышали твое имя.

— В этом и есть основной вопрос: откуда они вообще услышали мое имя? В этом городе зарегистрированы тысячи и тысячи девятимиллиметровых пистолетов и бог знает, сколько не зарегистрировано. Но детективы из Бронкса появились именно на моем пороге. Почему?

Барри снова нахмурился и пожал плечами.

Лютер продолжал настаивать:

— Больше всего меня беспокоят слова одного из копов, что, мол, из моего пистолета недавно стреляли. И что на мушке остались следы крови и какой-то ткани. Я смотрел, как он клал его в пакет, и... и думаю, что там в самом деле были коричневатые пятна.

Мрачность Барри усугубилась. Он было собрался что-то сказать, но в этот момент тут дверь рядом с зеркалом открылась.

Вошли детективы Янг и Холуша. Последний имел при себе конверт из плотной бумаги. Расположившись вместе с Янгом напротив Лютера, он бросил его на стол. У Янга было равнодушное выражение лица, но Холуша смотрел так, что у Лютера спазмом свело кишечник, — как кот, который примеривается, как взяться за пойманную мышь.

— Я сразу перейду к делу, — начал Янг. — Баллистики сказали, что пули, которые убили Кордову, были выпущены из вашего пистолета.

— Именно, — добавил Холуша. — И знаете, что еще интересно — вы потеряли одну из гильз. Мы нашли ее в темном чулане. И экспертиза показала, что след на ней был оставлен вашим бойком.

Кишечник Лютера снова свело спазмом.

— Этого не может быть!

Янг не обратил на него внимания и, не запнувшись, продолжил:

— Лаборатория выяснила, что группа крови, оставшейся на мушке, соответствует группе крови жертвы. Результаты анализа ДНК поступят лишь через несколько недель, но... — Об окончании его мысли было нетрудно догадаться.

Этого не может быть! Это невозможно! Должно быть, ему снится какой-то кошмар и он сейчас проснется.

— Моего клиента подставили! — вскричал Барри. — Он жертва сфабрикованного обвинения! Разве вы этого не видите?

— С вашего пистолета сняты два набора отпечатков пальцев, — сказал Янг, не отводя взгляда от лица Лютера. — Ваши, мистер Брейди, — которые имеются в разрешении на ношение оружия, — и жертвы. — Он прищурился. — Хотите что-нибудь сказать нам, мистер Брейди?

— Ему нечего говорить, кроме того, что он стал жертвой провокации! — вскинулся Барри, с силой хлопнув ладонью по столу. — Пистолет был украден из его кабинета, использован для убийства человека, о котором он никогда даже не слышал, после чего оружие вернули на место! Это единственное объяснение!

— Значит, он никогда даже не слышал об этом человеке? — натянуто улыбаясь, сказал Холуша. — Вы в этом уверены?

— Он уверен, черт возьми! Может, у вас есть оружие, но у вас начисто отсутствует мотив!

— Отсутствует? — Холуша открыл конверт и разложил перед собой фотографии в прозрачных пластиковых конвертах. Затем щелчком послал их через стол. — Я бы сказал, что мотив налицо. Очень веский мотив.

У Лютера заледенела кровь в жилах, когда он увидел изображения.

— Глекен... — Джек покатал на языке эти незнакомые звуки. — Странное имя.

— Оно очень древнее. В наши дни он пользуется другим именем.

Как и все мы, подумал Джек.

— Почему же вы не рассказали Глекену, что происходит?

— Он знает.