Жюстен внимательно выслушал ее и понимающе кивнул: девушка говорила со знанием дела.

– Значит, если я правильно понял, для вас сейчас опасности нет. Вы уверены, Изора? Жаль, что я не знал заранее.

Ее смех прозвучал тихо, чувственно и слегка провокационно.

– Можете говорить мне ты, меня это не смущает… Вы очень спешите вернуться в Отель-де-Мин, да, инспектор?

Она откинулась на подушки.

– Совершенно не спешу, но я хотел бы знать, как случилось, что неразговорчивая и неприветливая девушка вдруг превратилась в очаровательную одалиску, эдакую бесстыжую соблазнительницу…

– Честно, не знаю! Наверное, причина – в моих несчастьях, белом вине или, быть может, в ощущении свободы.

Жюстен отметил про себя, что ей знакомо слово «одалиска», и это порадовало. Изора демонстрировала редкую образованность и живой ум. В довершение ко всему, ей несвойственно притворное целомудрие. «Я женюсь! Хочу на ней жениться, чтобы никогда не расставаться! – Мысли сменяли одна другую. – Я увезу ее в Париж. Нельзя оставлять ее в этом захолустье, как в тюрьме…»

Она взяла его руку и сжала своими маленькими пальчиками, словно прочла его мысли.

– Изора, я счастлив, очень счастлив, – признался он. – Но одна вещь меня тревожит. Почему вы с Жеромом изменили свои планы?

– Он считает, что, даже не попытавшись меня завоевать, предложил сделку, недостойную его чувств, – это его собственные слова. Дома мне приходилось несладко, и он попросил выйти за него, чтобы я имела возможность жить рядом с Тома, а заодно и сбежать от отца.

– Звучит мерзко, – не стал спорить Девер.

Личико Изоры посерьезнело. Она с тревогой посмотрела на полицейского.

– Что с тобой? – забеспокоился он.

– Сегодня в Сен-Жиль-сюр-Ви – в доме, который сняла мадам Маро, – я повела себя очень дурно, – тихо призналась девушка. – У меня было странное настроение, и когда мы с Жеромом остались наедине, я его поцеловала. А потом попросила… словом, я хотела с ним переспать, чтобы понять, приятно это или ужасно. Правда, в последний момент передумала и убежала.

Жюстен был несколько озадачен признанием. Помолчав несколько секунд, он прошептал:

– Бедный парень, я сочувствую ему от всего сердца! Однако какой удар по моему самолюбию! Я-то думал, что ты теряешь голову только со мной, хочешь меня одного!

– Это правда. – Она придвинулась, чтобы его обнять.

Прижавшись к его груди, – так, чтобы он не видел ее лица, – девушка добавила:

– Только не расстраивайся! Когда Жером меня целовал, я представляла на его месте тебя. Уже тогда мне казалось очевидным, что с тобой мои ощущения и приятное возбуждение, от которого дрожали колени, – все было бы намного сильнее и ярче. А потом выяснилось, что ты ждешь меня на вокзале. Я восприняла это как знак…

Испытав упоительное чувство облегчения, Жюстен приподнял ее с постели и впился в губы, ища новых поцелуев. Оба отдались безумной страсти, сжигавшей их изнутри. Теперь комбинация полетела на пол, а полицейский снял с себя брюки и рубашку. Нагота восхитила Изору – чувство было такое, будто это уже не она, а другая девушка, которая родилась в то самое мгновение, когда вся открылась взгляду мужчины…

Очень скоро он забылся внутри нее, околдованный ее пылкостью и неистовой радостью. Больше часа они не могли насытиться удовольствием, которое давали друг другу, и, словно четки, нанизывали тайные законы экстаза, не отвлекаясь ни на какие предосторожности. Изора постигала новую науку с энтузиазмом и не противилась, даже когда он захотел полюбоваться ею во всех ракурсах, увидеть все тайные местечки, которые она никогда и никому не показывала.

И все же она устала раньше, чем он.

– Я хочу есть! А ты? – улыбаясь, прошептала она.

– Очень хочу! Просто мечтаю о ломте хлеба с вареньем!

Изора встала, и тело отозвалось болью, закружилась голова. Жюстен нехотя оделся, но туфли и пиджак надевать не стал. Изора завернулась в атласный пеньюар, который, в числе прочего, подарила Женевьева, и прибавила огня в керосиновой лампе. Перспектива поесть хлеба с вареньем в обществе Жюстена грела сердце.

– С тобой все просто, – щебетала она. – Очень просто!

Он хотел ответить, как вдруг кто-то забарабанил в дверь флигеля. Стук сопровождался громкими рыданиями.

– Мадемуазель, откройте! Сжальтесь надо мной! Откройте!

Это был голос Вивиан Обиньяк. Удивленные Изора и Жюстен не смели шевельнуться.

– Скорее, мне нужна ваша помощь! Прошу, откройте!

– Сейчас! – откликнулась Изора.

Полицейский тем временем уже схватил шляпу, пиджак, галстук и туфли. Она жестом указала на туалетную комнату. Он молча кивнул.

– Мадемуазель, умоляю, откройте! – стенала под дверью Вивиан. – Муж не должен меня увидеть! Умоляю!

Перепуганная Изора крикнула, что уже идет, а сама протянула Жюстену коробку с сигариллами – он быстро сунул ее в карман.

– Выберешься через окошко в туалете, оно как раз в задней стене дома, – едва слышно проговорила она.

Он поцеловал ее в губы и ускользнул в крошечное помещение – то самое, где Изора едва не распрощалась с жизнью. Дверь так и не починили. Он прислонился к ней спиной, приводя себя в надлежащий вид. Изора же впустила в дом Вивиан Обиньяк. Хозяйка была в ночной рубашке и в наброшенном сверху меховом полушубке. Волосы – в беспорядке, вид – испуганный.

– Спасибо! Скорее закройте дверь на ключ! Господи, какое счастье, что вы дома! Я увидела, что сквозь ставни пробивается свет, и подумала о вас… Сейчас сюда явится мой муж. Я заперла его в ванной, но он поднял такой шум, что кто-то из прислуги уже наверняка его выпустил. Пожалуйста, если он постучит, скажите, что ничего не видели и не слышали. Хотя нет, вам он, конечно, не поверит. Лучше так: вы слышали плач, и я, по вашему мнению, пошла в пресбитерий. Марсель не посмеет явиться к священнику и устроить там скандал! Слух быстро разлетится по поселку, ведь Жизель очень болтлива… Жизель, экономка нашего кюре!

Произнеся свою сбивчивую тираду, Вивиан пошатнулась и вцепилась в руку Изоры.

– Мы, женщины, должны помогать друг другу, – пробормотала она. – По ночам муж не оставляет меня в покое. Принуждает спать с ним, а у меня два месяца назад случился выкидыш. С того времени начались проблемы по-женски, но разве ему это интересно? Раньше меня защищали собаки, особенно старший, Дюк. Он рычал и не подпускал ко мне Марселя. Славные были боксеры… Если бы я могла отправиться в Париж, как планировала! А виноват во всем противный инспектор. Если бы не он, я давно уехала бы из этой провинциальной дыры и наслаждалась бы сейчас компанией сестры и матери!

– Сочувствую вам, мадам, – вежливо сказала Изора.

Девушка пыталась сообразить, слышит ли их сейчас Жюстен. Интуиция подсказывала, что он до сих пор в доме. «Если бы он вышел, я бы услышала хоть какой-то звук!» – рассуждала она.