– Навсегда! Это надо осмыслить, – прошептал мастер и лизнулсухие, растрескавшиеся губы. Он стал прислушиваться и точно отмечать все, чтопроисходит в его душе. Его волнение перешло, как ему показалось, в чувствогорькой обиды. Но та была нестойкой, пропала и почему-то сменилась горделивымравнодушием, а оно – предчувствием постоянного покоя.

Группа всадников дожидалась мастера молча. Группа всадниковсмотрела, как длинная черная фигура на краю обрыва жестикулирует, то поднимаетголову, как бы стараясь перебросить взгляд через весь город, заглянуть за его края,то вешает голову, как будто изучая истоптанную чахлую траву под ногами.

Прервал молчание соскучившийся Бегемот.

– Разрешите мне, мэтр, – заговорил он, – свистнуть передскачкой на прощание.

– Ты можешь испугать даму, – ответил Воланд, – и, крометого, не забудь, что все твои сегодняшние безобразия уже закончились.

– Ах нет, нет, мессир, – отозвалась Маргарита, сидящая вседле, как амазонка, подбоченившись и свесив до земли острый шлейф, – разрешитеему, пусть он свистнет. Меня охватила грусть перед дальней дорогой. Не правдали, мессир, она вполне естественна, даже тогда, когда человек знает, что вконце этой дороги его ждет счастье? Пусть посмешит он нас, а то я боюсь, чтоэто кончится слезами, и все будет испорчено перед дорогой!

Воланд кивнул Бегемоту, тот очень оживился, соскочил с седланаземь, вложил пальцы в рот, надул щеки и свистнул. У Маргариты зазвенело вушах. Конь ее взбросился на дыбы, в роще посыпались сухие сучья с деревьев,взлетела целая стая ворон и воробьев, столб пыли понесло к реке, и видно было,как в речном трамвае, проходившем мимо пристани, снесло у пассажиров несколькокепок в воду. Мастер вздрогнул от свиста, но не обернулся, а сталжестикулировать еще беспокойнее, поднимая руку к небу, как бы грозя городу.Бегемот горделиво огляделся.

– Свистнуто, не спорю, – снисходительно заметил Коровьев, –действительно свистнуто, но, если говорить беспристрастно, свистнуто оченьсредне!

– Я ведь не регент, – с достоинством и надувшись, ответилБегемот и неожиданно подмигнул Маргарите.

– А дай-кось я попробую по старой памяти, – сказал Коровьев,потер руки, подул на пальцы.

– Но ты смотри, смотри, – послышался суровый голос Воланда сконя, – без членовредительских штук!

– Мессир, поверьте, – отозвался Коровьев и приложил руку ксердцу, – пошутить, исключительно пошутить... – Тут он вдруг вытянулся вверх,как будто был резиновый, из пальцев правой руки устроил какую-то хитрую фигуру,завился, как винт, и затем, внезапно раскрутившись, свистнул.

Этого свиста Маргарита не услыхала, но она его увидела в товремя, как ее вместе с горячим конем бросило саженей на десять в сторону. Рядомс нею с корнем вырвало дубовое дерево, и земля покрылась трещинами до самойреки. Огромный пласт берега, вместе с пристанью и рестораном, высадило в реку.Вода в ней вскипела, взметнулась, и на противоположный берег, зеленый инизменный, выплеснуло целый речной трамвай с совершенно невредимымипассажирами. К ногам храпящего коня Маргариты швырнуло убитую свистом Фаготагалку. Мастера вспугнул этот свист. Он ухватился за голову и побежал обратно кгруппе дожидавшихся его спутников.

– Ну что же, – обратился к нему Воланд с высоты своего коня,– все счета оплачены? Прощание совершилось?

– Да, совершилось, – ответил мастер и, успокоившись,поглядел в лицо Воланду прямо и смело.

И тогда над горами прокатился, как трубный голос, страшныйголос Воланда:

– Пора!! – и резкий свист и хохот Бегемота.

Кони рванулись, и всадники поднялись вверх и поскакали.Маргарита чувствовала, как ее бешеный конь грызет и тянет мундштук. ПлащВоланда вздуло над головами всей кавалькады, этим плащом начало закрыватьвечереющий небосвод. Когда на мгновение черный покров отнесло в сторону,Маргарита на скаку обернулась и увидела, что сзади нет не только разноцветныхбашен с разворачивающимся над ними аэропланом, но нет уже давно и самогогорода, который ушел в землю и оставил по себе только туман.

Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственнытуманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал передсмертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот этознает. Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотцаи реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна<успокоит его.>

Волшебные черные кони и те утомились и несли своих всадниковмедленно, и неизбежная ночь стала их догонять. Чуя ее за своею спиною, притихдаже неугомонный Бегемот и, вцепившись в седло когтями, летел молчаливый исерьезный, распушив свой хвост. Ночь начала закрывать черным платком леса илуга, ночь зажигала печальные огонечки где-то далеко внизу, теперь уженеинтересные и ненужные ни Маргарите, ни мастеру, чужие огоньки. Ночь обгонялакавалькаду, сеялась на нее сверху и выбрасывала то там, то тут в загрустившемнебе белые пятнышки звезд.

Ночь густела, летела рядом, хватала скачущих за плащи и,содрав их с плеч, разоблачала обманы. И когда Маргарита, обдуваемая прохладнымветром, открывала глаза, она видела, как меняется облик всех летящих к своейцели. Когда же навстречу им из-за края леса начала выходить багровая и полнаялуна, все обманы исчезли, свалилась в болото, утонула в туманах колдовскаянестойкая одежда.

Вряд ли теперь узнали бы Коровьева-Фагота, самозванногопереводчика при таинственном и не нуждающемся ни в каких переводахконсультанте, в том, кто тепе??ь летел непосредственно рядом с Воландом поправую руку подруги мастера. На месте того, кто в драной цирковой одеждепокинул Воробьевы горы под именем Коровьева-Фагота, теперь скакал, тихо звенязолотою цепью повода, темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда неулыбающимся лицом. Он уперся подбородком в грудь, он не глядел на луну, он неинтересовался землею под собою, он думал о чем-то своем, летя рядом с Воландом.

– Почему он так изменился? – спросила тихо Маргарита подсвист ветра у Воланда.

– Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил, – ответил Воланд,поворачивая к Маргарите свое лицо с тихо горящим глазом, – его каламбур,который он сочинил, разговаривая о свете и тьме, был не совсем хорош. И рыцарюпришлось после этого прошутить немного больше и дольше, нежели он предполагал.Но сегодня такая ночь, когда сводятся счеты. Рыцарь свой счет оплатил и закрыл!