– Василий Кондратьевич! – всхлипывала она. – Вы никак не можете так просто сидеть. В прошлую смену ваш заместитель сообщил, что не хватает совковых лопат. Но теперь-то их хватает! Мы прислали вам в помощь резервную бригаду, а вы не только не обеспечили ее работой, но ваши собственные землекопы сами стоят без дела!

– Правильно! Потому фронту никакого нету, резервам этим вашим, сама не видишь, что ль? Сидят там, понимаешь, в жопе ковыряют, – снизошел до ответа Зыкин.

– Василь Кондратьич, а ведь дело-то наше дрянь, – вынырнул из обширной тени прораба угреватый старичок в длинном, перемазанном глиной черном пальто, – Слепко ентот, еще ничего, он все больше ворон ловит, а как Бирюль-то наш проспится, он те всыплет по первое число!

– Всыплет? А я ему на это, что инструмент негодящий!

– Струмент? И-и, даже не думай, еще хуже будет, он тады тебя пальцами землю драть заставит.

– Небось обосрется!

– Не знаешь ты его…

Дальше Евгений Семенович слушать не стал.

– Что здесь творится? – грозно спросил он, выйдя на свет.

– А вот наконец и сам товарищ начальник! – обрадовался Зыкин. – Я и говорю: безобразие полное творится, диспетчерская нам фронт работ не обеспечила, вот только-только инструмент выдали, да и то – негодящий совсем. Мы, со своей стороны, все что можем делаем, последние жилы рвем!

– Неправда! – отчаянно вскрикнула девица.

– Разумеется, неправда, – успокоил ее Слепко, – а правда в том, что двух ворон я уже поймал. С одной мне все ясно, а вот вы кто такой будете, уважаемый? – обратился он к старику.

– Это бригадир резервной бригады, – пояснила девица.

– Кузькин моё фамилие, – прошелестел тот.

– Чего ж ты, товарищ Кузькин, прохлаждаешься, если тебя диспетчерская на прорыв сюда бросила?

– Так ведь… – засмущался Кузькин и громко высморкался в два пальца.

– Сколько тут всего землекопов?

– Человек сто будет, – угрюмо ответил Зыкин.

– Сто сорок два, – уточнила девица.

– Товарищ Кузькин, назначаю тебя прорабом. Заместителей себе сам подберешь. Резерв пока тоже останется в твоем распоряжении.

– Так я ж тебе говорю, начальник, фронту нету, вы там себе ковыряете в… – чего-то еще не понимал Зыкин.

– Кстати, бывший прораб Зыкин придается тебе в качестве рядового землекопа. Смотри, Зыкин, будешь еще выступать, там, через два дома, как раз следственная комиссия работает. Вот и расскажешь им про фронт работ. Понял меня?

Тот явно понял.

– Сроку тебе, Кузькин, чтобы наверстать, до завтрашнего вечера.

– Нельзя до вечера, – шепнула девица, – максимум до полудня.

– Слыхал, Кузькин? Значит, сделаешь до полудня. Новая смена придет – ты этих «стахановцев» все равно не отпускай. Наотдыхались уже.

Тот молча кивнул.

– И учти, впредь диспетчеров слушаться беспрекословно! Ну, бывай. Я Бирюлеву передам, он утром подойдет, проверит, что у тебя и как.

– Вы тоже, знаете ли, хороши! – выговорил он заодно и диспетчерше, отойдя с ней в сторонку. – Тверже надо с ними держаться, увереннее. Чуть что – никаких разговоров, сразу на карандаш и к Михал Исаичу, а дальше уже не ваша забота. Мы уж тут сами как-нибудь…

Она часто закивала. «Ничего, красивая девушка», – отметил Слепко и пошел дальше.

А дальше оказалось, что прораб Бочкин, начальствовавший на втором копре, ушел куда-то «на минутку» еще до обеда, да так и не вернулся. Замы его тоже все куда-то запропали. С тех пор подвоза новых бревен не было, пересменки – тоже. Слепко пришлось организовывать поиски, увенчавшиеся вскоре полным успехом. Пропавшие и с ними еще кое-кто пребывали в персональной палатке Бочкина и глушили перцовку, закусывая полукопченой колбасой. Судя по количеству пустых бутылок, беседовать с этими типами не имело смысла. Слеп ко сделал строгое внушение бригадиру сменной бригады, почему-то трезвому, а пьяниц приказал сейчас же сдать в милицию. На сей раз кадровый вопрос он решать не стал, предоставив Бирюлеву самому разбираться со своими назначенцами.

К Евгению Семеновичу подскочил некто Петраков, возглавлявший, как оказалось, ударную комсомольскую бригаду каменщиков. Он сбивчиво затараторил что-то вроде того, что растворомешалка у него не работает, а почему – неизвестно, поскольку механика нет, а где он – тоже никто не знает. Слепко увидел, что машина просто не подключена была к электролинии. Сообщив Петракову, что́ именно тот из себя представляет, он размашисто зашагал дальше. Но настырный бригадир вновь нагнал его и поведал, что мешалка – это так, мелочь, а раствор делать все равно нельзя, потому что воды нет. Замначальника строительства сосчитал до десяти и послал ударника всего лишь в диспетчерскую, заметив, что если через час работа не начнется, то он за себя совершенно не ручается. Петраков убежал.

У въезда на распредплощадку вытянулся длинный хвост гудящих грузовиков. Вокруг беспорядочно валялись кучи досок, камня, мешков с цементом. Видимо, водителям не хватило терпения дождаться, пока их направят в нужное место, и они разгрузились где попало. Оставшиеся, впрочем, не скучали. Большинство спало в кабинах или резалось в карты, остальные толпились у головных машин. Оттуда неслось дружное ржание, похоже, травили анекдоты. Евгений Семенович пристроился за кучей кирпича и навострил уши. Шоферня во всю мочь прокуренных легких материла начальство, друг друга, а больше и злее всего – кого-то еще, непонятного. Впрочем, объект народной ненависти вскоре обнаружился. Из людского водоворота выскочил растрепанный Нанидзе и, мотая длинными руками, понесся вдоль запыленных бортов. Это его поносил многоголосый хор. Самые рьяные следовали за ним по пятам, поминая всех его родственников, друзей, знакомых и домашних животных. Нанидзе, в свою очередь, вопил что-то вроде: «Куда прешь, твоя дурная башка! Не видишь – занято там! Вай, вай, вай! Чего наделал? Зачем туда кирпич выгрузил?»

В ответ звучали новые залпы ругательств и издевательский хохот. Бедняге не повезло. Несколько подозрительно юрких фигур сновали в сумраке между грузовиками. Слепко заметил, как один из лазутчиков подкрался к сидевшему в кабине шоферу и произвел некий знак пальцами, известный посвященным как обозначение поллитровки. Мотор взревел, машина вырулила из ряда менее удачливых соседей и скрылась в неизвестном направлении, вряд ли в том, куда его намечала диспетчерская. Евгений Семенович тоже, стараясь быть по возможности незаметным, разыскал машину с бревнами и направил ее на бочкинский участок. Вскоре он удачно набрел на водовоза, дрыхнувшего под колесами своей телеги, и командировал его вместе с кобылой к такой-то матери, а после того – к незадачливым комсомольцам. Пора было возвращаться. Подведя мысленно итог всему увиденному, Слепко решил, что, это еще ладно, могло быть и хуже. «То-то Бирюль у нас гоголем ходит. За один день такой маховик раскрутил». Отдав должное товарищу, Евгений Семенович, кровожадно усмехаясь, распахнул дверь в диспетчерскую. Фактиков у него накопилось предостаточно.