нельзя подготовиться (то есть к обороне), если не узнать всего того, что происходит в условиях атомной бомбардировки.

С другой стороны, войны как таковой никто не хочет, но нужен ультиматум. Весь мир объединить против России. Соединенные Штаты Мира признают Америку августейшей. Вводится закон, приравнивающий борьбу за мир к коммунистической пропаганде. Россия объявляется вне закона, и ей будет предъявлен ультиматум…

А начнут – они поймут. Но ученые подсчитали по этому взрыву, что мир погибнет. И они организовали кражу документов в электронном центре. Они расскажут миру правду…

Успеют или нет – неизвестно, но фильм кончается тем, что объявлен ультиматум, ответ известен заранее, война неизбежна…

Эксперимент проведен, подготовка проведена, кому надо – выживут. А не выживут – и черт с ним!

Но в чем же тогда подвиг Ларсена с детьми? Куда посылает их этот сумасшедший? Идите! Но куда? На материк? Под будущие бомбы?

Надо ли детям идти в том случае, если Ларсен все знал? (А он узнал в электронном центре об аварии!) Они спасутся? Что это значит? Что можно воевать? Они спасутся, если не будет войны, а если будет, то это конец. Но это последняя надежда, последний шанс, и не воспользоваться им – преступление.

А вот и логические задачи Арсона (Ларсена).

1. Почему не слышно ни одного радиоприемника, ни одной радиостанции? Стало быть, мир погиб одномоментно и весь сразу? Этого не могло быть. Скорее можно предположить, что кто-то заинтересован в том, чтобы мы не знали ни о чем подлинно. Зачем-то и кому-то это нужно. Кому и зачем?

2. Можно предположить, что мы не должны чего-то знать и о нас никто не должен знать. Можно ли это осуществить? Да, есть уже системы купологлушения, поляризации коротких, длинных и средних волн. Технически это вполне осуществимо. Но почему никто не должен знать ничего о нас и мы ни о ком? Кому и зачем это нужно?

3. Если бы была мировая катастрофа, это уже было бы не нужно никому. Тогда в чем дело?

4. В последнее время проблемы было две. Они взаимоисключались.

а) Надо иметь кулак, чтобы диктовать миру. Признание страны «Августейшей» есть объединение мира. (Так считалось.) Нужен хозяин – реального, кроме Штатов, нет! (Так считается.) Нужен ультиматум – война неизбежна. Ибо грядет Юг! (Северу нужно единство.)

б) Но как идти на ультиматум? А что если… Надо проверить, насколько страшна эта война. Как к ней подготовиться, как рассчитать потери, не станут ли они критичными?

5. Мог ли это быть, во-первых, эксперимент по расчету потерь? Вне всякого сомнения: такой эксперимент был возможен (и морально, и аморально); во-вторых, это провокация с обвинением русских (которые, дескать, хотят ультиматума) и разрыв отношений, признание Штатов хозяевами, создание Соединенных Штатов Мира и предъявление русским «контрультиматума» (без их ультиматума). Под эгидой борьбы за права человека покончить с (Индией?)…

6. Нас изучают – это последний этап подготовки к войне. Ее считают возможной.

7. Если после взрыва на второй день не началась атомная война в мире, то ее и держало: а) создание комиссий из всех стран; б) проведение эксперимента; в) корректировка обороны в возможной после ультиматума войне.

8. Отчего же они скрывают, не проверяют? Не могут? Как такое может быть технически – очевидно, произошло последнее перевооружение космоса – в небе космические минные поля – ни один самолет пролететь не может.

9. Но если критическими улетели люди Хутгерта? Значит, кто-то знает космическую карту минных полей? Кто знает? Те, кто их ставил? Тогда фронт войны не един. Один из тех, кто ставил, – за войну, другие – против? И т. д.

В этом случае военные не понимали войну – нужно время. И тогда: 1. Со времени взрыва до титров прошло дней 50… Но всем кажется, что больше или меньше. 2. Идут наши три дня. 3. Потом разрыв времени в несколько дней… Потом – дети… С детьми – они умирают от голода, он провозился месяца два… И наступило Рождество…

(Есть ли в материале изменение характера зимы?)

О боже! Но ведь так думаю я, а мой режиссер? Он просто убегает от сложных вопросов и пояснений. Ведь сейчас неясно все!

«Не надо так в лоб», – скажет Костя. (Вкус очень высокий!)

«А сделать не в лоб нельзя?» – спрошу я (со вкусом).

Неужели невнятность – единственная возможность вкуса?

03.06.85 г

Сегодня съемка… Как больно, как обидно работать.

Лопушанскому

Бывает ли добрый скупым?

Бывает ли умный тупым?

Бывает, бывает, бывает!..

Но это все мало кто знает.

С Богом!

05–06.06.85 г

Сегодня снова пришел, загримировался, и Костя даже не посмотрел в мою сторону – снимал Майорову[172]. Осталось 30 минут, за которые он предложил мне сыграть сцену «в мою сторону». Я чуть на стену не влез! Давайте разберемся. Разобрались. Оказалось, что вовсе он не думал о сцене и не был готов к сцене. (Короче: на натуре снимал в противогазе дублера, а в сценах стал снимать как перебивку. Он что, спятил?)

К тому же с ним ни о чем нельзя договориться. Решили, что Ларсена считают сумасшедшим. (Он не выдержал потери сына, это и подготовит его встречу с детьми!) Но Костя «забыл» дописать текст. Все мои просьбы прописать реплики ни к чему не привели. Он твердит, что и так все понятно. Оговорили, что Анна устраивает истерику оттого, что Ларсен в такой момент спятил. До катастрофы он был гений и с ним надо было считаться, а после катастрофы – сошел с ума. А теперь она умирает, а он… опять надо считаться с ним! Но это у Кости вылетело из головы.

Нельзя даже объясниться – он все время занят, а ночью любит спать. Вот незадача…

Завтра 19-й рабочий день, 17-й съемочный. А я снялся в нескольких кадрах. (Это при том, что за десять дней мы сняли 1200 метров «Эй, на линкоре!» и за 8 дней всю роль у Хейфица – и вот 18 пустых дней! Это многовато!)

Пленку гонит нещадно: вчера – 180 метров, сегодня – даже не знаю. (Снимает не один дубль к девяти, а один к шестидесяти.)

А потом будет делать по одному дублю, снимая мои самые сложные сцены? (Точно так же, как захотел снять мое направление сцены за 30 минут, больше времени не осталось.)

Молчание Ларсена – одна из тем фильма! Как он этого не понимает?

Сцена в музее наутро идет после титров, после