С. 194.** «Именем мы и называем энергию сущности вещи, действующую и выражающуюся в какой-нибудь материи, хотя и не нуждающуюся в этой материи при своем самовыражении».

См. аналогичный ход мысли в работе «Строение художественного мироощущения»: «…настоящая музыка не состоит из звуков, но – из элементов духа» (Форма. Стиль. Выражение. С. 320). Вопрос о «субстанции», или «материи», в языке активно обсуждался в лингвистике в рамках структурализма в прошлом веке. Согласно принципам фонологии, исходящей из концепции структурной целостности человеческого языка как звукомыслительного единства, а также идеи иерархизма, т.н. «звуковая оболочка слова» с лингвистической точки зрения не может рассматриваться как физическая реальность. Она трактуется, по выражению А.А. Реформатского, как «одна из ступеней „форм“ в структуре слова, столь же отрешенная от своей онтологически необходимой материи, как и meaning – от своей» (Реформатский А.А. Термин как член лексической системы языка // Проблемы структурной лингвистики 1967. Μ., 1968. С. 117). Что же касается представлений о том, какова природа такой онтологически необходимой материи, то эта тема относится к одному из дискуссионных вопросов лингвистики, время от времени возникающих при обсуждении выбора путей конструирования фонологической теории. Так, в 60-е гг. XX в. С.К. Шаумяном был выдвинут тезис о принципиальной возможности транспонирования акустической субстанции фонемы в другие виды физической субстанции – в «графическую», «цветную», «тактильную» (Шаумян С.К. Проблемы теоретической фонологии. Μ., 1962. С. 24).

С. 194.*** «….имя и есть сама вещь в аспекте своей понятности для других, в аспекте своей общительности со всем прочим».

См. другие варианты развития этой темы: «…имя есть умная энергия взаимообщения вещи с ее окружающим» (Бытие. Имя. Космос. С. 831); «имя сущности как ее энергия есть единственная арена общения с нею вещей» (Там же. С. 439). И, наконец, в виде формулы: «имя вещи есть орудие существенно и личностно-индивидуально смыслового общения ее со всем окружающим» (Там же. С. 821).

IV. ИМЯ И ЗНАНИЕ

23. Науки о чистом смысле и о факте.

Место феноменологии

С. 197 – 198.* «Ведь логос есть абстрактно взятая энергия; главные же типы энергии нами намечены со всей необходимой диалектической систематикой (физическая, органическая, сенсуальная и т.д.)».

Исходя из данного уточнения, Л.А. Гоготишвили предполагает, что к наукам второго рода – о «меонизированном логосе» А.Ф. Лосев относит, помимо физики, химии, геологии и пр., также физиологию, биологию и психологию (Гоготишвили Л.А. Примечания. С. 617).

С. 199.* «Феноменология – там, где предмет осмысливается независимо от своих частичных проявлений, где смысл предмета – самотождествен во всех своих проявлениях».

По одной из дефиниций А.Ф. Лосева, феноменология, в отличие от диалектики, есть «конструирование эйдоса из его отдельных моментов» (Форма. Стиль. Выражение. С. 10). Если диалектика, утверждает он, есть «конструирование эйдоса в его эйдетической же связи с другими эйдосами», но так, что «данный эйдос возводится к более общему эйдосу в качестве логически-категориального момента», а не в качестве его части, то феноменология определенного множества вещей есть «конструирование общего эйдоса, куда эти вещи входят как части» (Там же). Лосев, по его собственным словам, считает возможным говорить о «феноменолого-диалектическом методе, предполагая, что, хотя оба они – как методические структуры – совершенно различны, все же прикровенно друг друга предполагают и обосновывают, и истина – только в их единстве» (Там же. С. 165). Феноменологический метод, который дает «простое смысловое описание феномена, не вдаваясь в объяснительный анализ его категориальной структуры как чего-то целого и единичного, в особенности в его связях с другими цельностями», бывает необходим для установления первоначальных, «отправных точек зрения диалектики» (Там же. С. 164 – 165). Факты же эти необходимо сначала увидеть, и только потом уже «строить их диалектику» (Там же. С. 165). О феноменологии в ее соотношении с диалектикой см. также: Бытие. Имя. Космос. С. 467 – 468.

С. 200.* «Чтобы вообще рассуждать о вещи, надо знать, что она есть».

Вещь, по А.Ф. Лосеву, есть «гипостазированная инаковость эйдоса» (Бытие. Имя. Космос. С. 176). Или, более полно: она есть «единичность подвижного покоя самотождественного различия, данная как своя собственная гипостазированная инаковость и рассмотренная как единичность этой инаковости» (Там же. С. 177).

С. 200.** «Так как рассуждения о феноменологии… не буду на ней дальше останавливаться…».

О неоднозначном отношении А.Ф. Лосева к феноменологии см. в: Гоготишвили Л.А. Примечания. С. 617.

24. Логос эйдоса; сущность мифологии

С. 201.* «Остаются… отделы I u III (IV отпадает по вполне очевидной причине)».

Здесь под IV отделом имеется в виду, скорее всего, апофатическое богословие.

С. 202.* «Миф… как живая действительность».

Развитие этой мысли см. в «Диалектике мифа», где миф в самом широком понимании этого слова истолковывается А.Ф. Лосевым как фактическая реальность и действительность, жизненно ощущаемая и творимая, как «самое реальное и живое, самое непосредственное и даже чувственное бытие» (Миф. Число. Сущность. С. 28, 31).

С. 203.* «…как бы я ни мыслил мира и жизни, они всегда для меня – миф и имя, пусть миф и имя глубокие или неглубокие… приятные или ненавистные».

Вопрос о мифологичности вещей относится к числу глубинных идей философии А.Ф. Лосева. По его пониманию, «всякое живое человеческое сознание всегда мифично», и вещи как предметы живого человеческого опыта, если их брать так, как «они действительно существуют и воспринимаются, – суть мифы» (Миф. Число. Сущность. С. 94). Все вещи нашего обыденного опыта, все «живые вещи, – полагает А.Ф.