— Смотри, сучка, вот твой герой! К нему вали в отряд! Давай, бл… ь!

Отчаянно скуля, как слепой щенок, боевик всеми силами пытался противиться. Он упирался руками в землю, но та, предательски крошась, втягивала его в страшную яму. Даже Косте стало не по себе. Перекошенное злостью лицо Сереги налилось тёмной кровью — нож ласково скользнул под кадык боевика.

— За наших пацанов! За Сашку! Ромку!

— А-а-а! — закричал Бекхан, но Рябинин хлестко, с оттяжкой ударил его рукояткой ножа по челюсти. Боевик захлебнулся.

— Ноги держи! — приказал Рябинин Катаеву. Костя, закинув автомат за спину стволом вниз, коленями и, помогая руками, удавил ноги «духа» в травянистую почву.

Рябинин за волосы, резким рывком поддел голову Бекхана вверх.

Убьет! Мелькнуло у Кости в голове. В этот момент новая лапа ядовитых газов гниющего трупа схватила за кадык. Костя, еле сдерживая рвотные позывы, продолжал давить всей массой на дёргающиеся конечности.

— Я… высё… высё сыкажу… — выдохами выталкивал Бекхан.

Рябинин чуть ослабил хватку — боевику этого хватило. Поток буро-жёлтой рвоты из его рта хлынул в могилу на разлагающееся тело кумира ваххабитской молодежи. Сергей, разжав кулак и отпустив волосы, выпрямился в рост. Бекхан, корчась, отползал от ямы, извергая с каждым приступом новые дозы блевотины. Костя, бледный, дрожащими руками, вытянув автомат по-боевому, отступил на пару шагов. До состояния Бекхана ему было не очень далеко. Оба, и Рябинин и Катаев только сейчас обратили внимание на надрывающуюся рацию:

— Что у вас?! Что у вас?! — скакал голос Луковца.

— Всё… — Рябинин выдохнул в сеточку микрофона, — всё хорошо… как понял?

— Понял!

— Хватит… нах… — Рябинин вытер рукавом вспотевший лоб и убрал рацию в одно из отделений разгрузочного жилета. Костя только сейчас заметил, что руки у Сергея подрагивают, — он так тут до утра ползать будет. Шагнув к Бекхану, майор дернул его за шиворот:

— Рассказывай.

Поднятое на Рябинина зареванное лицо принадлежало другому человеку. Вместе с блевотиной из него вышел какой-то стержень, пусть и не благородной стали, но позволяющий терпеть боль и тупо твердить «нэ знаю». Если бы Костю попросили составить прямо сейчас его фоторобот, он, наверное, вспомнил бы только широко раскрытые глаза и, трясущиеся от мелких кивков, растрепанные волосы. Глядя то на Сергея, то на могилу «дух» силился что-то сказать, но звук не шел.

— Понятно… — Сергей всунул клинок в ножны на разгрузке и, приподняв под мышки облёванное тело боевика, поставил на ноги, — пойдем отсюда, Бекхан…

Тот согласно закивал и, кривясь, как столетний старик, поддерживаемый под руку Рябининым, поплелся к кустам.

— Кость… — на миг обернулся Серега и глазами показал на яму. Костя понятливо кивнул.

Вытащив из земляного холмика лопатку, преодолевая отвращение, Костя стал сгребать в могилу, разваленную по краям, землю. Он старался не смотреть вглубь, но всё равно, с каждой рухнувшей лопатой земли, ощущал вздымаемый смрад и слышал шлепок о гниющее тело. Абстрагировавшись от всего окружающего, опер механически восстанавливал захоронение. Костя, по своему опыту, знал, что вид трупа вызывает рвотный рефлекс только у впечатлительных людей, не сталкивающихся с этой проблемой. Того же, кому по роду деятельности приходится осматривать, ворочать или грузить мёртвые тела, как правило, стошнить может только от удушающего запаха.

Катаев на всю жизнь запомнил, как в июле 1997 года, ещё курсантом, помогал участковому отрабатывать жилмассив в Невском районе Санкт-Петербурга. На плоской крыше одной из девятиэтажек они обнаружили труп бомжа. Точнее, то, что от него осталось. Жара, солнце и вороны сделали своё дело. Тело на крыше пролежало около трех недель. В общем, спускали его по частям и в вёдрах. Следователь прокуратуры с десятилетним стажем в конце осмотра вежливо извинился и отошел на другой конец крыши опорожнить желудок. К тому времени, участковому и Косте блевать уже было нечем.

Наспех забросав могилу, он развеял на месте раскопок вывороченные Рябининым стебли. Выходя из зоны зловония, увидел, что Рябинин сидит на корточках перед, устроившимся задницей прямо на земле, Бекханом. При этом боевик сидел так, что кроме лица Сергея и окружающих кустов ему ничего не было видно. Он что-то торопливо говорил, а опер изредка кивал головой и односложно переспрашивал. Решив не рушить эту идиллию своим присутствием, прекрасно понимая, что процесс пошел, Костя присел на корточки в стороне от беседующих. От лопатки всё ещё воняло, будоража воспоминания о случившемся. Повертев её в руке, Костя протер черенок сорванным лопухом и зашвырнул её подальше в кусты. После этого он достал из разгрузки рацию и настроил на рабочий канал.

— «Краб-три», это «Краб-два», ответь, — вызвал он Бескудникова.

— Слушаю! Что у вас?! — с ходу откликнулся тот.

— У нас всё хорошо… процесс пошел, скоро будем… Отбой.

— Понял.

Тем временем день неумолимо катился к завершению. Пора бы и честь знать, подумалось Косте, да и место уютное и тихое, в самый раз для внезапного нападения. И чего, там Рябина резину тянет. Костя повертел головой, осматриваясь. Вроде тихо. За этими манипуляциями он не заметил, что Сергей закончил и встал с корточек. Тихим свистом привлек внимание Катаева. Тот вскочил и в быстром темпе покрыл расстояние до кустов. Ни слова не говоря, Сергей показал пальцем на, торчащий из бокового кармана Костиных камуфляжных штанов целлофановый пакет. Костя передал его Сергею и тот, доброжелательно улыбнувшись серозеленому Бекхану, натянул пакет ему на голову.

— Пойдем, Бекхан, — Рябинин подцепил его за локоть, — вставай, аккуратнее.

Подивившись про себя, такой отеческой заботе, Катаев, по-боевому взяв автомат, двинулся следом.

Дожидавшиеся на дороге опера и Серега Луковец уже не находили себе места. Когда из зарослей донеслись первые крики, Бес был готов, как лось в период гона, ринуться в чащу. Спокойный по жизни Долгов поймал его за задний карман разгрузочного жилета. На пару с Луковцом они объяснили горячему товарищу, что если в кустах кто-то кричит, значит это кому-нибудь нужно. Вмешиваться в это точно не стоит. К тому же изобрели рацию. Вызови и узнай. Поэтому, когда процессия показалась на выходе из кустов, все трое, не сговариваясь, молча помогли выбраться на дорожную насыпь Рябинину и Бекхану.

— Куда? — в спину Рябинину спросил Луковец, — к нам или… не к нам?

— На базу, — обернулся Сергей, — он со мной в машине поедет.

Все трое оперов и омоновец напряженно глядя не давали Рябинину возможности просто так отвернуться. Их взгляды он понял правильно и, на секунду закрыв глаза, утвердительно кивнул. Луковец, радостно осклабившись, хлопнул Беса по плечу и ушел собирать бойцов с боевого охранения. Опера, не спеша, друг за другом прошли вслед за Рябининым к своему УАЗу. Радости не было. Прыгать и орать «мы это сделали» не хотелось. Рваный, насыщенный событиями день эмоционально выжег изнутри всех участников оперативного квартета.