И я могла только стонать и поскуливать под ним, закатывая глаза от эйфории.

Позорище!

Но только сейчас я позволила себе детально рассмотреть Амира со стороны. Не как его лучший друг. А как женщина, которая провела с ним ночь. Смуглый. Темные, длинные волосы на макушке и челке, резко контрастируют с выбритыми висками. Веки с редкими, но неприлично длинными ресницами, прикрывают глаза цвета высветленного малахита. Чувственные, чуть припухшие ото сна губы заставляют смотреть на них снова и снова, без отрыва на сон и еду. А резкие, затемненные недельной щетиной скулы, вызывают нешуточное желание прикоснуться к ним.

Так, очнись, Айза!

Тебя унесло!

Осторожно, чтобы не разбудить парня, рука которого по-хозяйски покоилась на моём животе, я выползла из-под одеяла и бросилась одеваться, чтобы поскорее покинуть эту квартиру, намереваясь заблокировать Бахтиярова везде, где только возможно и больше в жизни с ним не встречаться.

Потому что стыдно. За себя, ибо позволила немыслимое. И за него, потому что то, что он со мной делал (трижды!), никак на дружескую поддержку уже не было похоже.

И я почти преуспела. Отыскала в гостиной трусики, натянула на себя измятый костюм и блузку. И только было собралась открыть дверь и перешагнуть за порог, как вздрогнула, услышав посади себя сонный и чуть хрипловатый голос Амира.

— Далеко собралась?

— Домой, — пропищала я и стиснула дверную ручку с такой силой, что мне стало больно.

— Зачем?

— Надо.

— Повернись ко мне.

— Нет.

— Посмотри на меня.

— Не могу, — покачала головой.

— Айза, перестань вести себя, как ребёнок, — я слышала звук его босых ног по паркету и безошибочно угадала, когда именно он подошёл ко мне почти вплотную, легонько проводя указательным пальцем по тыльной стороне моей ладони.

— Уйди! — зажмурилась я. — Я прошу тебя, Амир!

— Тебе не понравилось быть со мной?

— Не в этом дело, — горько выдохнула я.

— Нет, Айза, дело только в этом. Тебе, либо нравится, и я становлюсь твоим любовником и средством по возврату Шахова в лоно семьи в одном флаконе. Либо тебе не нравится, и тогда мы просто сворачиваем эту лавочку.

И в этот самый момент я чувствую, как его рука крадётся по моему бедру, задирая подол юбки всё выше и выше. И мне бы завопить «нет» во всё горло, но я стою и покорно жду, что же будет дальше, чувствуя, как внизу живота начинает кипеть свинец.

— Итак, твой ответ? — шепчет Амир мне на ухо, пока сам отводит мои трусики в сторону, начиная легонько и невесомо натирать горошинку клитора.

— Не надо, — всхлипываю я.

— Это не ответ, милая.

Юбку задирает выше – на талию, трусики спускает до колен, раскалённой головкой члена упираясь мне между разбухших губок и упрямо давя на вход. А я, ещё не сказав ни слова, уже хочу выгнуться ему навстречу.

Какой стыд! Какой позор!

— Станешь моей любовницей, Айза? — кусает мочку и чуть толкается в меня.

Разум вопит «нет!».

— Стану, — шепчу я едва слышно, а затем громко и протяжно стону, когда меня начинают брать вот так стоя, у двери в прихожей, с приспущенными трусами и задранной юбкой. Вот только мне уже всё равно.

Главное — чтобы весь этот план сработал.

Где-то между наполненными огнём и похотью пролетающими мимо меня неделями, я чувствовала, что мне всё это действительно нравится. Амир задаривал меня цветами, чего никогда не делал муж. Водил по ресторанам, в кино, в оперу и на балет. Однажды даже читал стихи, вырисовывая на моей спине бесконечные витиеватые узоры. Готовил мне по утрам завтрак в постель и варил любимый кофе. Порой я стеснялась того, в какую несусветную глушь свернула наша многолетняя дружба, а порой совсем забывала об этом, и мы, как прежде, болтали обо всём на свете, смотрели фильмы, ржали над глупыми шутками и болели за любимую хоккейную команду, срывая голос от кричалок.

За пролетевший месяц я словила себя на том, что с каждым днём вспоминала про мужа всё реже и реже. А также стала чаще оставаться у Амира и не любила возвращаться в давно опостылевший мне дом.

Вот только от цели своей я не отступила. Я всё ещё и несмотря ни на что, мечтала указать Шахову его место, заткнуть его и заставить смотреть на меня так, будто бы я ему ровня.

И это желание жгло меня изнутри. Резало. Гнуло. Заставляло содрогаться от нетерпения. Но я верила, что однажды план Амира сработает и я возьму реванш.

Так и случилось.

Шахов позвонил мне. Он набирал меня снова и снова. Писал сообщения, что ему нужно срочно со мной поговорить, но я с внутренним ликованием не брала трубку и просто игнорировала его. Как и он делал то же самое прежде бессчётное количество раз.

И вместо того, чтобы бежать на его зов, преданно виляя своим влюблённым в него хвостом, я нарядилась и поехала на очередное свидание с Амиром в самый лучший рыбный ресторан столицы. Где тут же, не отходя от кассы, поведала другу и любовнику о том, что у нас всё получилось.

— Думаю, ему наконец-то донесли о нас. Звонит целый день, сообщения шлёт.

— И что ты собираешься делать? — не двигаясь и даже не моргая, спросил у меня Бахтияров.

— Пока ничего.

— А потом?

— А потом видно будет. А сейчас пусть помучается, ему полезно, — улыбнулась я парню и благодарно кивнула официанту, который поставил передо мной блюдо с чилийским сибасом в соусе мисо и с алтайским мёдом.

— А мы? Что будет с нами, Айза? — будто бы проскрипел вопрос Амир и исподлобья посмотрел на меня, как-то уж слишком агрессивно орудуя вилкой на своим камчатским крабом.

— Я пока не решила, — отмахнулась я, чувствуя после первого же кусочка съеденной рыбы внезапную тошноту.

— Но…

— Амир, мне нужно в дамскую комнату, — встала я из-за стола и, стараясь подавить приступы рвоты, чинно и благородно устремилась в сторону уборной, где меня буквально вывернуло наизнанку.

Спустя минут десять желудок угомонился, и я принялась искать в сумочке консилер, чтобы поправить макияж, но тут же замерла, увидев запасную ежедневку и производя в уме подсчёты.

— Не может быть! — открыла я рот в немом изумлении, да так и уставилась на себя в зеркало, не веря