Ты скажи: Кто ты такой?

На вопрос наш дай ответ —

Расскажи, в чём твой секрет?

Курит трубку, пьёт отвары,

Одинок, живёт без пары,

Иностранец он, не местный,

А откуда — неизвестно.

Конём правит без поводьев —

У него причуды в моде.

На ухе сыщик носит кафф —

Очень странен его нрав.

Как наденет капюшон —

Ещё страньше станет он.

Вот в четверг он умирает —

В пятницу вдруг воскресает.

Получил ножом в живот —

Мазью смазал — заживёт.

В Арке древней сыщик встал —

И таинственно пропал.

(Песня, сочинённая Рриддином Доэт’хом после паломничества в Стаентрад. Популярна в Хвандоре наряду с песнями «Вот элидрин подошёл к Серой Башне», «Д’халан и Эндэлина» (что звучит довольно забавно на языках некоторых южных областей Норжской Империи — «Д’халан ан Андаланан») и пьесой «Ночь трёх лун, или Грустящий у фонтана». Последнее также некоторое время было частым мотивом в живописи Хвандора и Норжии — на картинах изображался печальный юноша с длинными белыми волосами и остроконечными ушами, сидящий на бортике небольшого фонтана в саду).

Глава 61

Дом

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ. Х’АЙТРАЙЕНБОРР

Глава 61. Дом

Мы прошли через Врата и оказались в главном зале нашего Тэак’х-Морр. Возле Арки постоянно дежурили посменно слуги, которые должны были предупредить домашних, если Врата активируются.

— Господин Даланадриэль! — воскликнул один из слуг и бросился ко мне.

Другие побежали прочь, чтобы позвать отца и остальных.

У меня слёзы навернулись на глаза, когда я увидел родные «высокие своды» (так у нас, д’хаэнэлле, называют родной дом; например, когда говорят «я пришёл вновь увидеть высокие своды» — имеется в виду «я навестил родной дом»).

Своды и правда были высоки, изысканные арки поднимались вверх, прекрасные статуи красовались у стен и в нишах. Пол сверкал чистотой и глянцево отливал в косых лучах света, врывающихся в залу через арочные окна. Вокруг простор, тишина, утончённая строгость, изысканность и изящество. У меня защемило в груди от родных ароматов, звуков, цветов, форм…

Я услышал всхлипы возле себя, повернулся и увидел, что Мэлис плачет, а Дозэф обнимает её и успокаивающе гладит по спине.

Слуга схватил меня за руку и с благоговением и восторгом уставился на меня. Его ноги подгибались, и мне показалось, что сейчас он плюхнется на колени — хотя, вероятно, это он просто приседал передо мной из вежливости: ведь сейчас, пока я обладаю телом мабдэйна, я был ниже его на две головы.

— Сколько времени прошло? — спросил я у слуги.

На Земле Людей для меня прошло шесть лет. Сколько же времени прошло на Х’айтрайенборр?

— D’hu emt’hiore («два месяца»), господин.

Шесть лет на Земле — два месяца на Х’айтрайенборр. Хорошо, что мы подгадали момент вхождения планеты в зону Медленного Времени. За шестьсот восемьдесят лет, что прошли на Земле с момента строительства Серой Башни и Великого Предательства Эйрина и Анэйрина — на Х’айтрайенборр прошло около сотни лет. Время на Х’айтрайенборр шло медленнее, чем на Земле, примерно в шесть раз, и зона, в которой находилась наша планета в тот период, называлась Зоной Быстрого Времени.

Теперь же планета проходила через Зону Медленного Времени, и за шесть лет моего пребывания на Земле — на Х’айтрайенборр прошло лишь два месяца. Теперь время на Х’айтрайенборр движется медленнее, чем на Земле, примерно в тридцать шесть с половиной раз. Поэтому эта зона и называется Зоной Медленного Времени: в тридцать шесть раз — медленнее, чем в шесть.

Названия зон — Быстрого и Медленного Времени — относятся не только к Земле Людей, но ко всем планетам Империи вообще. Течение времени на Х’айтрайенборр имеет примерно одинаковое соотношение со временем всех планет Империи.

В зал вбежали домочадцы — отец, брат, старшие слуги, друзья-музыканты.

— Даланналь! — приветствовали музыканты.

— Сынок! — кричал отец.

— Брат! — радостно вскрикивал Н’ри.

Все обступили меня, принялись обнимать. У меня снова слёзы навернулись на глаза от вида родных лиц. Я глядел на отца, на Н’ри, и плакал.

Я представил домашним моих друзей и рассказал о том, как они помогли мне добыть Камень, а также упомянул, что я обещал им процедуру омоложения и Глэйморр, а также вступление в наш Дом. Н’риэль и отец заверили, что выполнят моё обещание.

Потом все в нетерпении стали расспрашивать меня о камне Мея-Н’раад, и я достал его и показал собравшимся на вытянутой вверх руке. Толпа словно взорвалась, все радостно завопили, кто подпрыгивал от возбуждения, кто хлопал в ладоши.

— Срочно нужно сообщить Ори-Ари! — сказал кто-то.

— Да, спешите, сообщите новость ему и представителям других Старших Домов! — велел отец.

— Самое главное, — добавил я, — сообщите Эндэлина-Аррии!

— Конечно-конечно, сынок, — усмехаясь, сказал отец. — Все мы помним, ради чего ты совершил это безумство. Ненаглядная твоя будет немедленно извещена.

Он приобнял меня и повлёк за собой. За нами последовали Дозэф и Мэлис, рядом шествовал Н’ри. Наша процессия направлялась в лабораторию, чтобы мы все трое тут же могли лечь в больничные койки, и Н’ри уже сегодня занялся нашей процедурой Глэйморр.

— Странно, что вы с ней сегодня не встретились, — сказал отец. — Она почти каждый день наведывается к нам и долгие vaire сидит в Главном Зале напротив Врат, ожидая твоего прибытия. Мы ей даже там столик поставили — она за ним ест, читает книги, ждёт тебя. Сегодня её не было, и удивительно, что именно сегодня ты и явился.

—