Лала залилась негромким смехом. Переливы её голоска волшебным колокольчиком разнеслись по коридору. Она вздохнула, сияя:

– Раз нельзя обняться, тогда любуйся на меня, мой дорогой, пока милорд с сыновьями не пришли. Мне приятно.

– А мне приятно любоваться, – честно сказал он.

– Да знаю.

Лала немного прошлась грациозно взад-вперёд под его взором, придерживая юбки, покачивая бёдрами, бросая на него приязненно-ироничные взгляды.

– Как ты ходишь чудно, – подивился он. – У нас так девушки не ходят. В деревне. Не замечал. Но это… это красиво… почему-то красивым тоже кажется. Всё в тебе красиво, Лала, даже походка.

– Так ходят, когда кавалера завлекают. Это подчёркивает женственность, – объяснила Лала с довольным личиком.

– Меня бы ты так точно завлекла, – промолвил он вполне серьёзно. – Ходи почаще.

– Тебя, Рун, завлечь несложно, – ответствовала Лала ласково. – Ты простодушный. С тобой хорошо. С тобой любая фея могла бы быть.

– Могла б любая, а не будет ни одной, – посетовал он. – Ты расскажи там другим феям, когда вернёшься, какой я хороший. Причём на удивленье не женат ещё. При столь значительных достоинствах. Глядишь, какая-нибудь и надумает за меня выйти.

– Вот уж нетушки, – весело посмотрела на него Лала. – Ты только мой.

– Ну вот. И сам не ам, и другим не дам, да? – деланно укорил её Рун. – Ну и фея.

– Тебе, Рун, другие феи не подойдут, – заметила Лала шутливо.

– Это почему же?

– Ты сильно любишь… обниматься. Только я такая, кому это настолько надо.

– Ну да, – признал он с улыбкой.

Лала прошлась около него ещё раз, с удовольствием глядя, как он ей любуется. Сделала пред ним игривый реверанс, чуть приподняв пальчиками юбки.

– Между прочим, мой дорогой, в короткой юбочке походка девичья гораздо боле впечатленье производит на мужчин, чтоб ты знал, – сообщила она невинно.

– Надеюсь, ты покажешь мне, – высказал пожелание Рун.

– Если заслужишь, – усмехнулась Лала.

– И как же?

– Нежностью объятий.

– Если заслужишь, может и обниму, – проронил он.

Лала разулыбалась.

– Да ты первый побежишь ко мне обниматься, мой заинька, – заметила она не без юмора.

– Может и так, – кивнул Рун добродушно.

Лала прошлась ещё.

– Тяжёлое такое платьице. По сравнению с моим, – проговорила она. – Я бы наверное не смогла в нём летать, даже будь в нём прорези для крылышек. И ощущения все другие у тела. От ткани, от того, как облегает. Но в нём приятно. Особенно, когда есть кавалер, кто смотрит с восхищением. Как ты. А то что крылышек не видать, как это для тебя, Рун? Как я без крылышек выгляжу? Всё равно красиво?

– Лала, тебе крылья очень идут, – отозвался Рун искренним тоном. – Но они тоже как и платье. Лишь подчёркивают твою красоту. Ты и без них прекрасна. Загляденье. Ты без них другая. Как человек почти. Если б была чуть некрасивей, сошла б за девушку нашу. Но не сойдёшь. Любой, кто взглянет, сейчас же скажет: «либо фея, либо богиня».

Лала фыркнула со смеху, довольная:

– Смотри, какой ты стал галантный у меня, Рун. Столько приятных комплиментов. Спасибо, славный мой.

– Я теперь вон какой! У правителей по гостям хаживаю! – похвалился Рун с шуточной самоироничной гордыней. – Считай, почти что знатный кавалер.

Лалин звенящий колокольчиком смех снова разнёсся по коридору.

– Рун, а ты хочешь ещё меня увидеть в других платьях? – поинтересовалась она. – У барышень их много. Очень хочется ещё примерить. Но совестно тебя заставлять тут томиться одному, мой хороший.

Она смотрела на него просяще, и виновато, и ласково, и с надеждой, и с блеском воодушевления в глазах от возможности узнать себя в других нарядах чужеземных. Рун улыбнулся.

– Мне тоже очень хочется увидеть тебя и в другом, невеста моя любимая, – признался он. – Я не один, ты же рядом совсем, тут за дверью. Я буду ждать сколько надо, хоть целый день. Но только в каждом платье покажись мне, ладно?

– Конечно! – восторженно просияла она. – Спасибо, мой добрый рыцарь. Я тебя как-нибудь вознагражу вечером за это.

– И как же? – весело полюбопытствовал он. – Жертвами?

В его голосе звучала невинная уверенность в правоте своего предположения. Лала покраснела.

– Нет, как-нибудь иначе, – мягко и чуть иронично ответила она. – Похожу ножками. Если захочешь.

– Пойдёт, – согласился он.

Лала вдруг поглядела на него немного с тоской и вздохнула.

– Ой, как хочется в объятья, – произнесла она тихо.

– Терпи, любимая, – приободрил её Рун.

– Я потерплю, – проговорила она. – Зато вечером… О, как это будет! Волшебно! Когда так хочется. Прям трепет и волнение внутри. И предвкушенье счастья бесконечного.

– А вышла б замуж, всегда так могло бы быть, – поведал Рун с юмором. – Не понимаешь, какого жениха теряешь.

– Что делать, глупенькие феи. Не всё дано нам понимать, – посетовала Лала с шутливым сожалением.

Послышались шаги, голоса. Рун с Лалой замолчали, обернувшись. Появился барон в сопровождении старших сыновей. Не было только младшего, Ландомгнопа. Облик Лалы произвёл на барона и Саатпиена большое впечатление, в их глазах застыл удивлённый восторг. Ещё два благодарных зрителя нашлось у неё.

– Сражён! – покачала головой барон восхищённо. – Лежу у ног, убитый красотою невиданной доселе, неземной. Бальзам для глаз, божественное чудо, гимн совершенству девичьей красы. Нет слов чтоб выразить, нет од достойных, чтобы воспеть в стихах. Сражён. Погиб. Разбито на осколки сердце. Но рад, что выпало мне счастие узреть. Такое восхитительное диво. Божественны! Я потрясён!

– Благодарю, милорд. У вас душа поэта, – отозвалась Лала с теплотой. – Всегда мне трогает сердечко, когда вы говорите комплимент. Приятно, очень.

– Вам спасибо, прекрасное созданье. За лестные слова, и за то чудо, которое являете собой, одаривая счастьем любоваться вами. И удовольствием служить вам, дорогая леди.

Лала разулыбалась, словно освещая лорда с сыновьями добрым очаровательным радушием.

– И я, признаться должен, что сражён, как и отец! – заявил Саатпиен не без восторженного пыла. – Чудесней не видал картины. И думаю, уж не увижу впредь за будущий остаток жизни. Навряд ли есть ещё в природе что-то, сопоставимое с подобной красотой. Теперь я знаю, что такое совершенство. Мои глаза его постигли в данный миг. Я ослеплён блистательностью вашей, великолепнейшая госпожа моя.

– Спасибо, милый Саатпиен! – просияла Лала. – Вы в папу весь, такой же поэтичный. Благодарю, друзья. Прям захвалили. Мне приятно. Милорд, Фаанселина в своей опочивальне вас ждёт, вся истомилась в нетерпеньи, чтобы показаться вам в моём наряде. Он ей к лицу. Прелестница.

– Сказать по правде, любопытно посмотреть, – промолвил барон. – Вы мне составите компанию, госпожа моя? Всё же при вас она стыдиться меньше будет, я думаю. Лишь вы из здешних дам не осуждаете подобных облачений.

– Я с удовольствием, милорд, – чистосердечно