ему мысль слуга. – Ты вроде разбогател, способен себе позволить. А я в ответ угощу тебя. Не поскуплюсь. Расскажешь мне про клады. Говорят, ты мастер в их поиске. А я тебе расскажу, как правильно вести себя с господами. Ты мне сразу приглянулся, видно, что честный и… голова есть на плечах. Только молод ещё, жизни не знаешь. А я знаю. Научу тебя уму разуму. Мне про господ всё известно. Потомственный слуга у титулованных особ как-никак.

– Только что угрожали, чтоб не спёр ничего, а уже честным называете, – подивился Рун спокойно.

– Ну, я тебя только увидел, ещё не знал.

– А теперь узнали?

– Я хорошо в людях разбираюсь, – заверил слуга.

Может если бы он не включил в свою речь слова про «сразу приглянулся», Рун бы ещё сомневался, искренне это или нет. Но тут у него сомнений почти не было. Лукавство. В принципе человек предлагает нечто вроде дружбы. Рун после детства ни с кем не дружил, а в детстве дружат не из выгод, а по приязни и доверию. Детство закончилось, следует ли переходить на взрослый уровень взаимоотношений с окружающими – поддерживать знакомство лишь с теми, с кем это выгоды сулит? Для того, кто был для всех изгоем, с которым выгодно не иметь никаких дел, дабы не компрометировать себя, не очень-то приятно становиться таким же, как они. Не хочется. И потом, когда человек лукавит в открытую, значит намерен манипулировать, использовать себе во благо, считая дурачком.

– Мне сейчас некогда совсем, – поведал Рун с сожалением, очень правдоподобным, – Лала без меня не может обходиться, и бабуле надо помогать.

– Понимаю, – кивнул слуга. – Но если что, если понадобится совет. Ты знаешь где меня искать. Спросишь Жоша. Я тут один Жош зовусь из слуг. Сразу покажут.

– Хорошо, – пообещал Рун.

***

Трапеза у знатных особ дело не быстрое. Едят размеренно, неторопливо, ведут непринужденные беседы. Рун притомился от безделья в ожидании, пока за ним наконец не явился слуга и не отвёл к семье барона. Лала тут же подлетела к нему, с сияющим личиком, стала мило буравить глазками. Рун покраснел, но всё же обнял. Она рассмеялась счастливо.

– Ну как тебе обед? Понравился? – с неподдельным интересом полюбопытствовала она. – Правда же восхитительные блюда?! Чудесные. Я прям обкушалась.

– Такого я ещё не пробовал ни разу, – вполне честно признался Рун.

– А пирог какой! Воздушный, лёгкий. Крем во рту тает. И пряный необычный вкус. Не накушаешься. Милорд умеет удивить. Всё скромничает, мол провинция, провинция. А у самого вон какие мастера. Что повар, что кондитер.

Барон польщённо улыбнулся.

– Я и те круглые сладкие штуки до сих пор забыть не могу, что ты принесла прошлый раз, – хитро ушёл от оценки пирога Рун.

– Это милорд тебе послал, – напомнила Лала.

У Руна возникла тяжёлая дилемма. Благодарить барона, это значит беспокоить его своими словами. Так ли ему нужна благодарность плебея. А не поблагодарить, вроде как грубым получаешься. Вот где пригодился бы совет Жоша. Рун решил, всё же надо проявить признательность.

– Спасибо, за подарки, и за яства сегодняшние, – он отпустил Лалу, поклонившись барону в пояс.

Тот предпочёл никак не отреагировать, словно и не видел ничего.

– Ну, мы пойдём тогда платья примерять. Ладно? – попросилась Лала. А глазки у самой так и загорелись нетерпением и радостью.

Рун кивнул.

– А это долго? Вы долго переодеваться будете, госпожа? – поинтересовался младший сын барона Ландомгноп.

– Сынок, – сказал барон весело. – Как ни прискорбно, мы можем смело все заняться собственными делами. У твоих сестриц гардероб обширный. До вечера и не увидим гостью теперь уж.

– Какое разочарование, – опечалился Саатпиен.

– Простите меня пожалуйста, друзья, – искренне с теплотой повинилась Лала. – Очень хочется платьица посмотреть.

– Да ничего, – добродушно ответствовал барон. – Вы же к нам завтра обещались. За эту честь огромную легко стерпеть сей миг недолгий расставанья. Мне приятно, что вы с моими дочерьми в моём замке будете время проводить. Покажетесь мне в платье Фаанселины, госпожа моя? Не откажете вашему преданному слуге?

– О, мне это будет в радость, милорд! Я с удовольствием. Спасибо, – просияла Лала.

– Не забудьте, папенька, вы обещали и меня посмотреть в платье леди Лаланны, – напомнила Фаанселина.

– Конечно не забуду. Мне интересно, дочка. Правда. Такого боле не увидишь потом уже, – поведал барон.

Фаанселина озарилась воодушевлением.

– Что ж, пойдёмте, парни, – обратился барон к сыновьям. – Нас позовут, когда готовы будут дамы.

– А мне куда? – тихо спросил Рун у Лалы.

– Наверное перед покоями юных леди ждать придётся, – она вопросительно поглядела на барона.

– Да, да, – кивнул тот.

Покои дочек баронских представляли собой комплекс связанных меж собой смежных комнат, там и опочивальни, и просторная зала для занятий и времяпрепровождения, и библиотека своя небольшая, и будуар, и помещение для омовения, со столичной новомодностью – ванной, и детская с игрушками и куклами, ещё недавно столь востребованными, а ныне просто милыми сердцу, напоминающими о детстве. Барон доселе не удосужился сводить Лалу на экскурсию в женскую часть своего жилья – мудрый человек, знал, что она не на один час в оной задержится, а мужчине при таких осмотрах находиться не совсем уместно, будет смущать и дочерей, и гостью. Расставаться с ней так надолго ему не хотелось, жаждал её внимания. Теперь наступила расплата, Лале была интересна каждая мелочь в этой обители знатных девиц, её сверстниц. Сначала она углубилась в ознакомление с обстановкой. Баронессы ей всё с удовольствием и гордостью показывали. Рун ждал в широком богато отделанном коридоре у дверей. Сидений там предусмотрено не было, но на его удивление слуга почти сразу позаботился, притащил откуда-то стул, причём не абы какой, а красивый, с мягким расшитым узорами сидением. В принципе Рун был морально готов, что ждать придётся немало, не первый раз поди Лала переодевается с тех пор, как они встретились. Но в конце концов у него и на мягком стуле затекла задница. Казалось бы, продолжительные периоды безделия ему привычны, ведь постоянно в лесу, где то отдых на привале после длительного перехода, то прячешься в непогоду в шалаше. Они не утомляют, такая же рутина, как и занятость делами. Но лес всё же другое, там свобода перемещения и действий, плюс ты один, никаких тебе чужих людей, нет ни неловкости, ни беспокойства. Здесь приходится сидеть на месте, почти без движения, людей полно, а чужой ты сам. Пока был рядом барон, замок воспринимался почти пустынным, редко с кем-то кроме стражников на постах пересечёшься. Вся челядь старалась без дела не попадаться господам лишний раз