Раздался звук, сочный хлопок, похожий на звук вылетевшей избутылки шампанского пробки, после чего руки Пэм задергались, колотя по двери, ашея изогнулась под странным углом, как шея человека, наблюдающего заторжественной церемонией поднятия флага на патриотическом празднике.

— Эй? — окликнул ее Норман, и Ферди поднялся перед ним наего же руке. Перекошенная морда быка показалась ему пьяной. — Пфффф, — скривилгубы Фердинанд. Норман сорвал маску с руки и сунул ее в карман, слыша новыйзвук, напоминающий весеннюю капель. Он посмотрел вниз и увидел, что цветкроссовки на левой ноге Пэм вместо белого стал красным от крови, кровь стекалапо двери длинными полосами. Руки Пэм все еще дергались. Норману они напомнилибьющихся в клетке маленьких птиц.

Казалось, она приклеилась к двери, и, шагнув вперед, Норманпонял, что в некотором смысле так оно и есть. На внутренней стороне двериоказался крючок вешалки. Вырвавшись из его рук, она бросилась вперед и упалалицом на крючок, вонзившийся в ее левый глаз.

— Черт бы тебя побрал, Пэм. Какая же ты дура! — чертыхнулсяНорман. Его охватили растерянность и страх. Перед глазами стояла идиотская ухмылкаФердинанда, в ушах звенело его «Пффф!», словно дурацкий эпизод мультфильмастудии «Уорнер Бразерс».

Он снял Пэм с крюка. При этом раздался неописуемоотвратительный звук трущейся о металл кости. Ее целый глаз — показавшийся емуеще синее, чем прежде, — уставился на него в безмолвном ужасе.

Затем она раскрыла рот и закричала. Норман не имел временина раздумья; руки его действовали автоматически. Они схватили ее за щеки,дрижались большими ладонями к изящной линии нижней челюсти и резко повернули голову.Послышался короткий сухой треск — словно треск кедровой шишки под ногами, — итело в его руках мгновенно обмякло. Пэм умерла, и все, что она знала или моглазнать о Роуз, умерло вместе с ней.

— Ах ты ж дура набитая, — выдохнул Норман. — наделась глазомна крючок вешалки, ну не глупость ли это, мать твою?

Он грубо встряхнул ее. Голова Пэм, не поддерживаемаяпозвоночником, безвольно болталась из стороны в сторону. На груди белогоформенного платья появилась красная салфетка. Он оттащил тело от двери и бросилна кучу одеял. Она растянулась в неестественной позе раздвинутыми ногами.

— Сука ненасытная, — бросил ей Норман. — Даже после смертине можешь не заигрывать. — Он поддел носком туфли одну ногу и перекинул задругую. Рука Пэм свалилась с бедра и упала на одеяло. Он заметил дешевыйпурпурный браслет на ее запястье — смахивающий на обрывок витого телефонногошнура. На браслете висел ключ.

Норман посмотрел на ключ, затем перевел взгляд на шкафчики вдальнем конце подсобки.

«Норман, тебе нельзя там показываться, — предупредил егоотцовский голос. — Я знаю, о чем ты думаешь, но ты настоящий псих, еслисобираешься совать нос в их избушку на Дарэм-авеню».

Норман усмехнулся. «Ты настоящий псих, раз собираешьсяпроникнуть туда». Если задуматься, даже немножко забавно. Кроме того, куда емуосталось идти? Что еще попробовать? Времени у него почти не было. Подожженныемосты весело пылали за спиной — все до единого.

— Время не имеет значения, — пробормотал Норман Дэниеле,стягивая браслет с руки Пэм. Он направился к шкафчикам и на время зажал браслетс ключом в зубах, освобождая руки, чтобы левой натянуть на правую маску быка.Затем поднял Фердинанда, давая ему возможность осмотреть таблички на шкафчиках.

— Тут, — заявил Фердинанд, потираясь резиновой мордой одверку шкафчика с табличкой «ПЭМ ХЕЙВЕРФОРД».

Ключ вошел в замочную скважину. Внутри оказалась параджинсов, футболка, спортивный купальник, пакет с набором вещей для душа исумочка Пэм. Норман взял сумочку, вернулся к рядам корзин и вытряхнулсодержимое на стопку свежих полотенец. Затем принялся водить рукой с надетой нанее маской над рассыпанными предметами. Фердинанд кружил над полотенцами, какстранный шпионский спутник.

— Вот то, что тебе нужно, дружище, — пробормотал бык.

Среди косметики, бумажек и салфеток Норман нашел тонкийломтик серого пластика. С его помощью он откроет дверь публичного дома наДарэм-авеню, в этом можно не сомневаться. Зажав электронный ключ в кармане, онповернулся было, чтобы уйти…

— Погоди, — остановил его эль торо. Он наклонился к ухуНормана— цветочные гирлянды опустились на макушку — и что-то зашептал.

Норман выслушал его и кивнул в знак согласия. В очереднойраз стащив маску с влажной от пота руки, он сунул ее в карман и замер надгоркой бумажного мусора из сумочки Пэм. В этот раз он исследовал каждый клочокс дотошной придирчивостью, словно изучая, по его же собственному выражению,«сцену события»… хотя обычно пользовался для этих целей кончиком карандаша илиручки, а не кончиками пальцев.

«Что-что, а отпечатки пальцев сейчас не главная проблема, —подумал он и засмеялся. — Уже не проблема».

Он отодвинул в сторону бланки счетов и поднял маленькуюкрасную записную книжку со словами «ТЕЛЕФОНЫ, АДРЕСА» на обложке. Открыл букву«Д», нашел телефонный номер «Дочерей и сестер», но его интересовало не это. Онвернулся к первой странице блокнота, где среди каракулей, выведенных рукой Пэм— большей частью изображавших глаза и карикатурные галстуки— бабочки, — имелосьмножество цифр. Однако все они, видимо, являлись телефонными номерами.

Он открыл последнюю страницу, второе наиболее вероятноеместо. Снова телефонные номера, снова глава, снова галстуки-бабочки… а всередине, обведенные аккуратным прямоугольником и помеченные двумя звездочками,четыре цифры:

*

0471

— Вот это да! — прошептал он. — Придержите свои карты,ребята. Кажется, я сорвал джек-пот. Я не ошибся, как ты думаешь, Пэм?

Норман вырвал страницу из записной книжки Пэм, сунул ее впередний карман брюк и на цыпочках приблизился к двери. Он прислушался. Низвука. Облегченно выдохнув, дотронулся до края листка бумаги, который толькочто сунул в карман. Его сознание совершило очередной скачок, и в последовавшийотрезок времени он не помнил ровным счетом ничего.

4

Хейл и Густафсон привели Рози и Герт в угловую комнатуполицейского участка, очень напоминавшую салон для светских бесед: старая, нодовольно удобная мебель без всяких письменных столов, за которыми, как правило,восседали суровые, с неприступным видом полицейские. Они опустились навыцветший зеленый диван, припаркованный между автоматом газированных напитков истоликом с тостером и кофеваркой. Вместо мрачных портретов наркоманов и жертвСПИДа над кофеваркой красовался плакат туристического агентства, рекламирующийшвейцарские Альпы. Детективы вели себя спокойно и доброжелательно, задаваливопросы тихо и уважительно, но ни их отношение, ни царившая непринужденная,неофициальная обстановка не помогли Рози. Она по-прежнему злилась, разъяренная,как никогда в жизни; другим преобладающим чувством стал страх. Страх внушало ейсамо пребывание в полиции.