Рибезеля не устраивало, что с его сородичами обращаются, как со скотом, что их колотят и убивают. Ему ничего не оставалось, кроме как смириться, и он лишь благодарил судьбу за то, что ему выпал столь приятный жребий — стать слугой Укобаха. Впрочем, это не мешало ему мечтать лишь о побеге из Бела.

Укобаха тоже возмущали порядки, заведенные в Беле. Он стыдился невежества своих сородичей, их снисходительного отношения к низшим слоям общества, а политическая карьера, что пророчило ему семейство, вызывала отвращение. Его окружали роскошь и комфорт, однако Укобах мечтал о свете, небе, облаках и дожде, о дуновении ветра и шуме воды. Ему снились города, где день сменяет ночь, где живут удивительные создания и встречаются все те чудеса, о которых он и Рибезель читали в научных трактатах алхимиков. Оба горели желанием увидеть наземный мир, и с каждым днем оно пылало все сильнее.

Но на уроках им рассказывали об ужасных опасностях, подстерегавших в пути, о ледоглыбах и нурниях, о гигантских мотыльках-кровопийцах и обезьянах, населяющих Мертвый лес. Страх чересчур глубоко пустил корни в их душах. Слишком тернист путь к воротам в наземный мир, к тому же их запрещено отворять без официального разрешения.

Да, пожалуй, Укобаха и Рибезеля иначе, как трусами, не назовешь. Но в один прекрасный день все переменилось. В Театре красивой смерти случилось событие, перевернувшее их жизнь с ног на голову, — первый бой Снежного Урса.

Укобах с детства ненавидел театр. Когда родители впервые привели его посмотреть представление, мальчика едва не стошнило, и с годами мало что поменялось. Укобах и Рибезель считали варварством убивать беззащитных пленников ради забавы. Но у них не хватало мужества протестовать открыто, и приходилось регулярно посещать представления.

Друзей поразил поединок одного из вольпертингеров с прославленным бойцом Нагельфаром, но все произошло слишком быстро. Пресловутый любимец публики неожиданно свалился замертво на арене театра, а пленник торжествовал. Это что-то новенькое. Укобах и Рибезель долго и не без злорадства обсуждали это неслыханное происшествие.

Затем начался бой Снежного Урса и Эвела Многолапого. Укобаху и Рибезелю отродясь не приходилось видеть такого великолепного поединка. Низкорослый вольпертингер не только не желал умирать сам, но и отказывался прикончить противника, когда тот об этом умолял. Это революция! Если Укобах и Рибезель и считали кого-то героем, так это Снежного Урса. Его имя, словно огонь пожара, разнеслось после боя по театру, и друзья проболтали о нем ночь напролет. Это знак! Маленький пленник, восставший против системы, станет их путеводной звездой, сигналом к тому, чтобы наконец решиться на побег.

Укобах и Рибезель договорились идти через Вольпертинг: это самый короткий путь из Бела в наземный мир. И ворота открыты. Из школьных уроков оба знали: урожай городов-ловушек собирают в два этапа. Сперва беляне открывают ворота и угоняют население — на это уходят все силы. Через некоторое время небольшой отряд возвращается в пустой город, заметает следы, оставшиеся от прежних жителей, ремонтирует постройки и запирает ворота на много-много лет, а то и десятилетий.

— Если мы не уйдем сейчас, — заявил Рибезель, — не уйдем никогда.

ЗАКЛИНАНИЕ РАЛЫ

«Это пройдет. Это вот-вот кончится. Это пройдет. Это вот-вот кончится», — такое заклинание Рала то и дело бормотала последние несколько дней, и каждый раз желание исполнялось. Когда Ралу мучила боль, бросало то в холод, то в жар, она хваталась за единственную соломинку. Научилась ценить минуты покоя между пытками, когда чувствовала себя нормально.

Рала повторяла заклинание, и когда под действием ядов накатила нестерпимая тошнота. Сперва она решила, что у нее лишь кружится голова, но вот все вокруг завертелось быстрей и быстрей, Рала будто падала в бездонный колодец, казалось, ее выворачивает наизнанку.

«Это пройдет, — повторяла она про себя, — это вот-вот кончится». Но время шло, а легче не становилось. Тошнило нестерпимо, на мгновение Рала даже захотела умереть, но вновь, как за соломинку, схватилась за единственную мысль: «Это пройдет. Это вот-вот кончится».

Наконец все прошло, как всегда, внезапно. Хуже быть уже не может, думала Рала. Она все вынесет.

Лик страха

На следующий день Тиктак принялся за мозг Ралы. Началось все почти безобидно: неприятные видения, странное беспокойство, непривычные звуки. Постепенно беспокойство нарастало, звуки становились пронзительнее, а видения — ярче. Рала чувствовала вкус звуков и слышала цвета. Зазвучала отвратительная музыка со вкусом прогорклого масла, Ралу обступили давно знакомые образы. С замиранием сердца она увидела Талона, Вольпертинг, Рольфа, Румо, затем все задрожало и расплылось, как отражение в воде. Образы заплясали, будто бесплотные духи, они переплетались и путались, как путались мысли Ралы. Слова и слоги смешались у нее в голове в кашу.

Тщетно Рала пыталась вспомнить, где она и кто. Мысли кружились в вихре, разлетались в разные стороны, и наконец не осталось ничего, кроме холодной тьмы, безнадежно мертвой пустоты. И из глубины этой бездны под звуки отвратительной музыки поднималось какое-то существо, воплощенное безумие и ярость. Рала не знала, что это был призрак Гаунабов, вобравший в себя всю злобу и уродство королевской семьи Бела. Их лица соединились в одну гримасу, вид которой не выдержало бы даже зеркало. Гримаса росла, приближалась, и Рале вдруг пришла чудовищная мысль: это ее собственное отражение, лик ее страха.

Тут Рала потеряла самообладание и закричала. Если бы она продержалась еще мгновение, не закричала бы, признав поражение, она немедленно сошла бы с ума, последовав за сумасшедшим королем в империю безумия.

Рала не потеряла рассудок, но сопротивление ее было сломлено. Она готова к смерти.

ПЕРВЫЙ БОЙ РОЛЬФА

Когда Рольф вышел на арену, в театре стояла гробовая тишина. Все уставились на Рольфа. Этот вольпертингер показался зрителям более боеспособным, чем предыдущий. Узкие терьерьи глазки злобно сверкали, а гибкая походка выдавала в нем натренированного бойца. Бой обещал быть знатным. Тишину нарушало лишь покашливание и скрежет шлифовального круга: это за кулисами театра бойцы точили мечи. Так музыканты настраивают свои инструменты.

Гаунаб был не в духе. Прошлое представление оказалось настолько убогим, что король всю ночь не сомкнул глаз и промучился головной болью, а голоса, звучавшие в голове, повелевали ему вцепиться зубами Фрифтару в глотку.

— Денаюсь, нме нраповится эта вабит, — прошипел Гаунаб. — Не то в дуюслещий зар ты мас жеокашься на реане с чомем в карух!

Фрифтар не стал спорить.

— Смею заверить Ваше Величество, битва будет выдающаяся. Я подобрал совершенно особенных бойцов.