О, если судить по тому, как внезапно побелело лицо ее гостьи, такое начало могло завести бог знает куда! Но несмотря на бледность Фанни, что-то в ее глазах, в выражении лица только утвердило Мегги в мысли, что ее подруга ожидала услышать нечто подобное. Эта минута давно уже назрела, и теперь, когда первая судорога позади, между ними должны установиться более реалистичные отношения. Момент истины наступил потому, что было воскресенье и они сидели вдвоем за ланчем; по случаю скверной погоды, необычного для июня холодного дождя; из-за всех накопившихся сложностей и недоговоренностей, среди которых Мегги с трудом прокладывала себе дорогу. Америго и Шарлотта снова проводили уик-энд у знакомых. Этот визит Мегги с поистине адским коварством подстроила сама, желая посмотреть, отважатся ли они на этот раз поехать, а Фанни она, напротив, отговорила от запланированного визита и взамен заставила явиться к ней на скучный, бессмысленный, никому не нужный ланч; а все в честь того, что князь и миссис Вервер наконец-то предоставили ей возможность сказать о них чистую правду. На деле, впрочем, оказалось, что нужно еще понять, в чем состоит эта самая правда, хотя, с другой стороны, в тот краткий промежуток времени, пока Фанни собиралась с мыслями для ответа, все вокруг словно кричало об этом – и время, и место, и вся обстановка, и прежде всего – непонимающие, наивно распахнутые глаза гостьи.

– «Между ними»? О чем ты?

– Да обо всем, чему не следует быть, чего не должно было быть все это время. По-твоему, что-то есть – или как ты думаешь?

Фанни, очевидно, думала в первую очередь о том, что ее юная приятельница изумила ее до потери дыхания; но она по-прежнему смотрела Мегги прямо в глаза и притом очень пристально.

– У тебя есть какие-то подозрения?

– Я уже совсем измучилась, потому и говорю об этих вещах. Прости, у меня как-то невольно вырвалось. Вот уже чуть ли не целый год я думаю и думаю. Мне не к кому кинуться, никто не может мне помочь разобраться в происходящем. Понимаешь, мне даже не с кем сравнить свои впечатления!

– Ты думаешь чуть ли не целый год? – поразилась миссис Ассингем. – Но, дорогая Мегги, что же такое ты думаешь?

– О, страшные вещи! Наверное, я просто маленькая дрянь. Что они, может быть, что-то скрывают… Что-то нехорошее, чудовищное…

Румянец начинал понемногу возвращаться на щеки старшей из приятельниц. Хоть и с видимым усилием, она сумела побороть свое изумление.

– Бедное дитя, ты вообразила, что они влюблены? Вот в чем дело?

Но Мегги целую минуту лишь молча смотрела на нее вместо ответа.

– Помоги мне понять, что же я вообразила. Я ничего не знаю, только на душе все время так неспокойно! А у тебя?

Ты понимаешь, о чем я говорю? Если ты ответишь честно, у меня, по крайней мере, появится хоть какая-то определенность.

Взгляд Фанни сделался необыкновенно торжественным, как бы от полноты чувств.

– Значит, ты просто-напросто ревнуешь к Шарлотте?

– Ты хочешь знать, чувствую ли я к ней ненависть? – Мегги задумалась. – Нет, что касается отца, я ее ни в чем не виню.

– Ах, – возразила миссис Ассингем, – мне это и в голову не приходило. Я спрашиваю, ревнуешь ли ты по поводу своего мужа.

– Что ж, – ответила Мегги, помолчав, – возможно, в этом все дело. Я несчастна, вот и ревную; по сути, наверное, это одно и то же. Во всяком случае, с тобой я не боюсь этого слова. Разве ты не понимаешь? Я мучаюсь, и больше всего – от беспомощности. И оттого, что я так беспомощна и измучена, остается только кусать носовой платок. Этим я и занимаюсь день и ночь, чтобы никто не услышал моих неприличных стенаний. Но сейчас, с тобой, я не могу больше сдерживаться и кричу от боли. Они далеко, – закончила Мегги, – они не услышат. Мне просто чудом удалось устроить так, чтобы отца не было с нами за ланчем. Вся моя жизнь – сплошные чудеса всяческих уловок и ухищрений, причем, признаюсь, половина из них – моих собственных рук дело. Я хожу на цыпочках, слежу за каждым словом, ловлю каждый вздох и при этом стараюсь казаться безмятежной, как кусок старого атласа, выкрашенный в розовый цвет. Тебе никогда не приходило в голову, какие чувства я испытываю на самом деле?

Ее собеседница демонстративно уточнила на случай возможных недоразумений:

– Ревность, страдание, боль? Нет, никогда, – ответила миссис Ассингем. – Но в то же время (можешь поднять меня на смех!), должна сознаться, я никогда еще не была настолько уверена, что хорошо тебя знаю. Какая же ты, оказывается, скрытная! Я и вообразить не могла, что твое существование отравлено, и раз уж тебе захотелось узнать, что я думаю на этот счет, я тебе немедленно отвечу. На мой взгляд, ты терзаешься совершенно напрасно!

С минуту они смотрели друг другу в глаза. Мегги вскочила, подруга же ее продолжала сидеть как бы на троне и, сделав несколько беспокойных движений, застыла в неподвижности, купаясь в лучах света, пролитого ею самой на сложившуюся ситуацию. Эти лучи озарили пышную фигуру миссис Ассингем, и даже нашей юной даме как будто стало легче дышать в их благодатном сиянии.

– По-твоему, все последние месяцы и особенно в последние недели я была спокойной, естественной и непринужденной?

На этот вопрос ответить с ходу было явно нелегко.

– Я считаю и считала с самой первой минуты нашего с тобой знакомства, что ты необыкновенно хорошая, милая и к тому же красавица. И ни на кого не похожа, – прибавила миссис Ассингем почти ласкающим тоном. – Я всегда была уверена, что ты стоишь в стороне от уродливых явлений жизни, даже не подозреваешь, что на свете существуют фальшь, грубость и жестокость, и оттого они ни в коем случае не могут тебя коснуться. Я никогда не соединяла тебя в мыслях с такими вещами; это всегда успеется, если что-то в таком духе посмеет приблизиться к тебе. Но пока ничего подобного нет и в помине, если ты именно об этом хотела узнать.

– Так ты считала, что я всем довольна, потому что глупа?

Этот смелый ход, замаскированный под легкую шутку, лишь вызвал у миссис Ассингем невозмутимую улыбку.

– Если бы я считала тебя глупой, ты была бы мне неинтересна, и тогда меня бы нисколько не занимало, «знаю» я тебя или нет. В одном я всегда была уверена: что в тебе скрыта немалая сила, и даже довольно большая для такой