хорошо у моря. Потом как освободится место, буду просить перевод обратно во Второй…

Какое-то время Лео и Александер беседовали между собой, предаваясь воспоминаниям о былых деньках совместной службы. Я же с недовольством от того, что капитан так нагло занял все внимание моего брата, неохотно дожевывала уже остывшую рульку, которая растеряла всю свою изысканность. В очередной раз песня сменилась, теперь на мелодичную, спокойную, размеренную.

— О-о-о, — Александер прикрыл глаза, с наслаждением вслушиваясь в чарующий голос, льющийся вместе с музыкой. — Эта песня из моих краев… «Ворон и ласточка». В северной Остании эту песню очень любят… Госпоже Андо немного не хватает мастерства, но, я думаю, это вопрос опыта.

— С чего ты взял? — Лео оторвался от сцены и удивленно посмотрел на капитана.

— Она немного не дотягивает верхние ноты и обрывает их. Пытается довести это дыханием, а не связками, но тогда ей не хватает воздуха, чтобы исполнять текст дальше, из-за чего сбивается ритм.

Мы с Лео во все глаза уставились на невозмутимого Вибера.

— Не знала, что вы такой знаток в музыке, капитан.

— Вовсе нет. Просто я слышал «Ворона» во всех возможных вариациях, а потому хорошо слышу огрехи в исполнении, — Александер буднично пожал плечами, хотя ему явно льстила такая похвала. — Связки такие же мышцы, что и мускулы на руках. Они тоже требуют тренировок. Но это ничуть не делает ее исполнение плохим, только своеобразным.

Песня и вправду была красива в исполнении Каталины, даже не смотря на замечания Вибера. Интересно, как же исполняют это другие барды? К моему удивлению, Александер вдруг встал из-за стола, и удивилась сильнее, когда тот обогнул его и с легким поклоном, протянул мне руку.

— Может, госпожа подарит мне один танец?

— Я… я… — дар речи оставил меня, и я не могла придумать повода для отказа.

— Конечно! — Лео, который видимо, принял мою растерянность за смущение, довольно кивнул. — Ты же как раз хотела потанцевать, если мне не изменяет помять.

— Да, но…

Я не успела договорить. Лео окликнул официанта, чтобы тот в очередной раз наполнил его кружку, так и не заметив моего укоризненного взгляда. Александр схватил меня за запястье и потянул на танцевальную площадку раньше, чем я успела запротестовать. Теперь мы были в самом центре круговорота точно таких же медленно кружащих по залу пар.

От его прикосновений у меня внутри все сжималось, а сердце начинало колотиться. От этого человека можно было ожидать чего угодно. Перед глазами то и дело всплывало его лицо, окутанное мраком и ореолом тусклого света лампы. Я боялась, что он воспользуется моментом нашего уединения, чтобы опять попытаться как-то унизить. То и дело ждала, что сейчас он сделает мне больно, стиснет руку до онемения, как тогда, но прикосновения загрубевших рук не были таковыми. Казалось, он даже намеренно пытался едва касаться меня, словно бы у него в руках была морская пена. И только привычная ехидная улыбка говорила о том, что Вибер пригласил меня на танец отнюдь не из стремления удивить своими светскими манерами и обходительностью.

— Что же, — как ни странно, капитан был учтив. — Должен признать, первые несколько месяцев вашего пребывания не закончились катастрофой. Я впечатлен.

— Я прямо-таки вижу, как вы ждали новостей о том, как опозорилась Камилла Кустодес.

— Вы, верно, решили, что я ваш враг, госпожа, — кажется, моя напускная неприступность и холодность его лишь забавляли. — Однако вы неверно истолковали мои намерения.

— Вы свои намерения продемонстрировали довольно ясно в тот вечер, на гостином дворе, — негромко парировала я.

— Надо же, такая мелочь так хорошо засела в памяти юной госпожи? Я польщен.

Я почти задохнулась от возмущения, однако после очередного поворота, я очутилась чуть ли не в объятиях новоиспеченного капитана.

— Я дал вам слово, Камилла. И держу его, — негромко сказал Александер, а потом добавил. — Пока мы соблюдаем наше соглашение. Просто решил напомнить вам об этом.

— Тогда к чему колкости в сторону госпожи Андо? Или вы думаете, что она не поняла вашего мерзкого намека?

— Мои «мерзкие» намеки были адресованы не ей, а вашему брату.

— Лео? — я недоуменно заморгала, решив, что мне послышалось. — А причем тут он?

— Вы разве не замечаете?

— Не замечаю… чего?

Улыбка Александера стала еще шире.

— Что у вашего брата роман с вашей фрейлиной?

Я замерла, как громом пораженная. Люди продолжали кружиться вокруг, лишь мы теперь выделялись на общем фоне, как два сорняка на цветочной клумбе.

— Бросьте. У вас такое лицо, словно бы вы этого не знали.

— Очередная ложь, — процедила я. — Просто слова, чтобы задеть меня.

— Разумеется, — он усмехнулся. — И ваш брат, конечно же, сейчас не смотрит влюбленными глазами на вашу подругу, думая, что никто этого не замечает. Сейчас он больше походит на побитого щенка, чем на цепного пса Императора.

Я выудила момент, чтобы краем глаза поглядеть на Леонарда. Он откинулся на стуле с кружкой в руках. Взгляд его, жадный, страстный, зачарованный, был обращен к сцене. Несомненно, он был прикован к блистающей там Каталине, что продолжала исполнять меланхоличный напев.

Внутренности затягивались тугим узлом. Не понятно было, отчего — от ревности, обиды или возмущения. В этом зале Лео был не один, кто не сводил взгляда со звезды этого вечера, но что-то в его темно-синих глазах отличалось от остальных. Что-то, что без труда смог различить Вибер, и что легко прошло мимо меня.

Я закусила губу от обиды, совершенно растерянная от осознания правоты моего партнера.

— Вы знаете, о чем «Ворон и ласточка»? — Александер резко сменил тему, вслушиваясь в тягучие куплеты баллады.

— Откуда. Я впервые в жизни слышу эту песню, — буркнула я, все еще стараясь унять бурлящие во мне чувства.

— Ворон, проживший в своем гнезде на городском шпиле всю жизнь, слушал истории ласточки о чужих краях за морем, — начал Вибер, делая шаг то вперед, то назад, держа меня за руку. Другой же он придерживал меня за талию, едва касаясь. — Ласточка каждый год улетала и видела все новые неизведанные земли, и каждый год, ворон провожал ласточку со своего шпиля, ожидая ее возвращения с новыми историями. И однажды ворон решил отправится вслед за ней через бушующий шторм, но, поскольку он летел один, не в стае, да и не зная дороги, обессиленный упал в море, не долетев до берега каких-то пару часов, где была его ласточка.

— Довольно грустная история. Я думала, такие популярны только у нас, в Веасе.

— Южане любят глупые сопливые истории о разбитых сердцах, — отмахнулся Александер. — Это песня может показаться таковой только на первый взгляд.